В.Л. Сухаревская, стратег и продолжатель Дела Учителя

Во время войны в Москве это было. Женщина, Дусей ее звать, работала в булочной сторожем. А жила она в Марьиной роще возле церкви “Нечаянная радость”. И приснился ей сон: сизый голубь сел ей на плечо и сказал человеческим голосом: “Увольняйся и поступай работать в психприемник на Институтском переулке”. Идет она после дежурства утром домой по улице, а навстречу ей идет знакомый старичок - поп. Дуся рассказала ему про свой сон, и он говорит ей: “Иди и делай все так, как тебе сказано”. Она так и сделала: пошла туда и устроилась на работу нянечкой. Стала там работать, а Учитель уже там был. Встретил ее и спрашивает: “Ну что, пришла?”. Эта Дуся ходила и собирала для Него гостинцы - это было военное время; под расписку брала Его к себе домой, как брата. А потом она выписала Его из больницы. Учитель недолго там тогда пробыл.

Это было в 1947 году. Мы с Учителем стояли около церкви. Подходит к нам милиционер и требует у Учителя документы и говорит: “Не разрешается у нас в Москве ходить по городу раздетым, надо одеваться. Предъявите ваши документы”. Учитель из трусиков, из кармана достает справочку, а Сам отвернулся - дает ее не глядя на милиционера. Пока тот читал справку, нос у него сделался белый, как приставленный. Испугался, что ли, этот милиционер. А жара стояла. Отдал он Учителю справку и спрашивает: “Вам куда нужно?”. Учитель говорит: “На Рязанский вокзал, на остановку, где она?” Милиционер отвел Его за угол и показал, где остановка. Учитель пошел туда, и когда Он шел, то я смотрела Ему вслед и видела, что ноги у Учителя не касаются земли сантиметров на тридцать. Он сел в автобус и уехал.

Была зима, примерно 61-62 год. Шел снег. Я с ребятами стоял в конце Самарского переулка... Было часов 10 вечера.

И вдруг я вижу: со стороны уголка Дурова показался необычный человек. Он был раздет, на нем были только темные длинные трусы, сам босой. Седая борода, усы, длинные волосы по плечам. Но он не производил впечатление старика. Он шел энергичным, размашистым шагом. Величественный.

С ним рядом шла старушечка. Мы с ребятами остолбенели.

Особенно запомнился бронзовый цвет кожи тела среди зимы. Это поразило меня. В свете фонарей, в вихре падающих снежинок это было впечатляющее зрелище: голый, босой человек с белым облаком волос и бороды и с золотистой кожей тела.

От всей фигуры этого человека веяло огромной внутренней силой. Человек этот повернул к площади Коммуны (к театру Советской Армии) и скрылся из вида.

Все это время мы ни проронили ни слова. Встреча эта настолько сильно врезалась мне в память, что до сих пор я вижу это, как наяву.

Конец 40-х годов. Я тогда училась в Университете на историческом факультете (Манежная площадь).

Начало зимы. Ребята стояли у окна на 3-м этаже и разговаривали. Вдруг они крикнули:

Мы с девчатами подошли к окну и увидели крепкого, мощного мужчину с бородой, усами. Длинные волосы падали на плечи. Шел он босиком и в одних длинных трусах. Мы были поражены этим.

бывший Главный кондуктор грузовых поездов ст.Каменоломни Ростовского отделения С.К.Ж.Д.

“В начале 50-х годов я вел поезд из Лихой. На станции Зверево была проверка документов о грузе. Документы на поезд находились у меня, как и было положено в те времена. Моей обязанностью было зайти в контору для проверки коммерческих документов, что я и сделал. Мне вручили путевую записку на отправление, я ее передал машинисту паровоза и пошел на тормозную площадку. Вижу, стоит человек в черных трусах богатырского телосложения. Дело было зимой, я в валенках, тулупе, да и температура где-то под 40 градусов мороза, а он на тормозной площадке был в одних трусах и босиком - только бесконечно перетаптывается. Только я взялся за поручни, чтобы влезть на тормозную площадку, как слышу голос: “Здравствуй, Главный. Только ты меня не боись”. Я его не боялся, поскольку слухи о нем ходили. Вот так мы и ехали с ним на тормозной площадке от ст.Зверево до ст.Красный Сулин, где он жил. Беседовали на все актуальные и географические темы. Он любил “киш-миш” и всегда ходил с кулечком и неоднократно предлагал мне. Почему-то он всегда шел к Главному вот в этих пригородных поездах, как их тогда называли “коломашки”. А ведь он всегда был с билетом, который был в кармашке под резинкой трусов. Не узнать его было нельзя: ведь он с кульком “киш-миш” и с улыбкой на устах. Впоследствии у меня появилась догадка почему он садился к Главному. Ведь в те времена даже в этих “коломашках” у Главного было отдельное купе. Вот Иванов и прибегал к Главному, чтобы избавиться от дотошной публики.

На ст.Новочеркасск была остановка на 10 минут. Я пригласил Иванова пойти со мной к дежурному по станции. Я там представил моего клиента. Дежурный очень обрадовался и пригласил всех сотрудников своих повидать этого чудо-Человека.

Это был момент! Работники станции остались очень довольны, что им посчастливилось увидеть этого человека, вокруг которого ходило так много легенд. Представьте себе, его щупали как какую-то неизведанную зверушку, а он только возмущался и дергал меня за китель, говоря: “Главный, поехали”. Милиция часто его забирала за то, что в то время ходить по городу в одних трусах не разрешалось, и даже врачи-психиатры обследовали его. Это я пишу его слова из разговора на тормозной площадке, где мы ехали, и когда я был одет и обут, а он в одних трусах и босиком, только бесконечно перетаптывался.

Он попросил тормознуть против его дома, который находился около завода. А от станции идти далеко и снегу полметра. И вот перегон Черевново - Красный Сулин, одиннадцатитысячный уклон; подъезжаем к условленному месту - машинист выполняет просьбу Иванова. Иванов прыгает в глубокий снег, подымает руки над головой, сжимает их в крепкий кулак, благодаря паровозную бригаду. А те в свою очередь, вывалившись в правое окно, удостоверились, что все обошлось благополучно и замахали ему в ответ”.

(Письмо в газету “Гудок”, апрель 1988 г., Световцев Н.Г., Ростовская область, хутор Апаринский).

Это был, по-моему, 1977 год, когда к Учителю ринулось очень много молодежи, был такой наплыв. Но, естественно, где молодежь, там сплошной энтузиазм, там сплошные порывы на подвиги. Совершенно безудержная жажда деятельности. Вот проходит этот год, наступает зима. И получается так, что сразу нескольким людям невмоготу терпеть на себе обувь, потому что пришло такое состояние, качество самого тела. Потому что было лето, мы все бегали, ходили босыми. Наступает мороз, холод, надо бы одеться. Ан нет! Организм просит, жаждет, чтобы ноги остались открытыми и босыми... Разуваемся - все прекрасно, тело наполняется живой силой... И тогда мы принимаем решение: попробовать проходить, насколько нам разрешит Природа, насколько хватит сил. Попробовать постоянно оставаться босым. И вот несколько человек на это решились... И эту зиму мы проходили полураздетыми, босиком. ...А когда мы через радио или просто через знакомых узнавали, что температура на улице минус 40 градусов, мы этому не могли поверить... Ведь мы ходим нормально, спокойно, обливаемся на улице? ...Во время обливания в эти самые морозы было такое наслаждение стоять на улице, дышать, чувствовать этот воздух, чувствовать всех, саму Природу, ну, хотя бы то, что осталось в Москве... Такой был период. А что такое ходить босиком весной, вы это можете сейчас понять. Начинает таять лед, таять снег, а когда все это талое подмерзает, то по этим стекляшкам просто режешь ноги. Когда идешь по улицам и говоришь “Здравствуйте!” пьяным мужикам, и они начинают оборачиваться и плевать, потому что видят тебя босым. Через все это нам пришлось пройти. На работе, вообще, меня вызвали на ковер. И наша перепалка закончилась тем, что мне пришлось дать расписку в том, что если я заболею любой болезнью, то меня уволят за день до появления моего больничного листа.

Кончилась эта зима, наступило лето. Мы приезжаем на хутор. И на нас буквально, обрушиваются все старики, кто там был в это время. И вот Учитель спрашивает: “Как вам это все удалось?” Мы отвечаем: “С божьей помощью. Природа помогала”.

...Вот такой разговор. Мы сразу и не поняли, на какой же позиции Учитель? Вроде бы вместе со всеми, против нас? И когда я попробовал ему высказать это: “Так что же ты, Учитель, у тебя твое учение в том, чтобы идти в Природу, в том, чтобы обнажаться? И почему ты нам так говоришь, как будто бы это не твое, как будто ты нас не просил об этом?” И тогда Он сказал: “Это же вы сделали по своему сознанию. Это же вас подвела Природа и ваше сознание. Вы по своему сознанию совершили поступок. И этот поступок есть живой факт в Природе”. И после этого я спросил у него: “Учитель, а придет следующая зима, можно ли будет продолжить босохождение?” Он мне ответил: “Это как Природа. Даст вам возможность Природа, тогда вы будете ходить. И огромное вам за это спасибо!”

Наступает следующая зима, и происходит самое ужасное, то, чего мы боялись, происходит обратный эффект. Когда мы выходим босиком, начинает ломить ноги, мы начинаем замерзать, нас просто скручивает в бараний рог. Обулись в любую обувь - хоть тапочки, хоть сандалии, хоть меховые ботинки - все мгновенно прекращается. Мы вынуждены были остановиться на сандалиях, потому что ноги хотя бы как-то дышат. Желание тела остается, потребность тела ходить босиком остается, но, как только мы выходим босиком, происходит такой эффект. Я на себе провел такой опыт: ушел в лес, благо мы жили на окраине, лес рядом, хожу там два часа с лишним, гуляю там босиком, открытым телом - прекрасно, все изумительно! Выхожу я из леса, встречается мне первый человек. Увидев мои ноги... - шарахается. И тут же, как только я вышел из леса и подошел к дороге, к трамвайной линии, там, где были люди, повторился такой же эффект - меня стало ломать, крутить и я тут же замерз, закоченел. Мне запала мысль: может быть, причина в моем внутреннем конфликте с людьми. Может быть, через людей все идет, может быть, я чего-то не понимаю, а причина в каком-то тайном конфликте, раз такой эффект на людей срабатывает? Приезжаем на хутор... Пенсионеры, они вольные во времени. И вот они нас встречают. Как только мы перешагнули калитку, они тут же посмотрели нам на ноги, увидели на нас сандалии и успокоились. И тут же напряжение какое-то спало. И вот мы с Леной подошли к Учителю и спрашиваем: “Почему же с нами такое происходит, почему же такое случилось?” А Он нам с огромной печалью и сожалением сказал: “Люди вам не дали, люди не захотели, чтобы вы подхватили мою Идею”.

...Я вам расскажу одну историю, которая была с Учителем. Учитель решил провести на Бугре такой Опыт: он назвал четырех человек и предложил им, “если ты хочешь со мной ехать на Бугор и там остаться навсегда, пожалуйста, не кушай”. Это произошло в воскресенье, как раз люди собрались на обед. Все так ждали насытить свой желудок, напиться, наесться в компании. Старики и бабушки сразу пронюхали, у них ушки на макушке. И тут же: “А как же я, Учитель? А я? Я ведь тоже за тебя!” Учитель пошел на попятную: “Ладно, кто хочет поддержать Это Дело, присоединяйтесь”. И была организована экспедиция на Бугор. Люди поехали на восьмой день голодания из Москвы. И была одна женщина, которая оставалась в Москве, не поехала на хутор. Она попросила Учителя, чтобы Он ей разрешил голодать до той поры, покуда не закончится этот эксперимент. Сколько дней он будет длиться, никто не знал. Учитель ей сказал: “Голодать будешь только десять дней. Через десять дней обязательно выходи из голодания”.

Учитель уезжает вместе со всеми, огромная команда была. Подходит десятый день, то есть через два дня, как они уехали. На десятый день она получает письмо от Учителя. В письме написано: “Выходи из голодания, десять дней прошло”. Эта женщина рассудила: “Как же так? Я хотела голодать до той поры, пока все не закончится? Мое голодание направлено на то, чтобы помочь всем”. И не стала выходить. На четырнадцатые сутки ее голодания она получает второе письмо Учителя, чтобы срочно выйти из голодания, чтобы она его прекратила. Она ослушалась и на этот раз. На шестнадцатый день она скончалась...

У него было два вида воздержания от пищи и воды. Один вид - это для того, чтобы излечить болезнь, которая привязалась к человеку. Он говорил человеку: “Потерпи столько-то дней”. Другое дело, когда он говорил: “Потерпите ради моей Идеи, ради чего-то моего. Я хочу в Природе что-то сделать. Вот, чтобы поддержать меня, потерпите несколько дней, кто сможет”. Терпели когда 3, когда 4 дня, сколько он скажет. Когда и неделю...

Когда Учитель заметил мое такое поведение (я его называл то на “ты”, то на “вы”), он меня спросил: “Алеша, а почему ты меня выкаешь? “ Я говорю: “Ну, Учитель, мне неудобно все-таки”. Он мне тогда: “А разве я не Учитель, разве ты не мое дитя?” И тогда все вопросы снялись сами собой.

И еще такой момент. Когда он говорил, как нужно просить здоровья, он подошел ко мне и говорит: “Вот ты рассказывай людям, как нужно дышать утром и вечером и как при этом надо просить здоровья. ” Он говорил: “Рассказывай всем людям так, чтобы они произносили такую фразу: ”Учитель, дай мне мое здоровье”. То есть обращение на “ты”... Он умел грустить, страдать, но у него были не те, наши страдания, семейные неурядицы, это были страдания всего человечества. Было видно, что он страдает не из-за своих личных причин, а за всех нас, людей, за всю нашу Землю, за всю Природу, поруганную нами же, людьми. Он умел и радоваться, он любил шутить, то есть это был нормальный, живой человек. Мы и смеялись и баловались, то есть все живое было ему присуще. И мне всегда были непонятны такие люди, которые видели в нем только нечто божественное, не замечая в нем человеческого. ...Учитель не замерзал в мороз, спал в снегу, не боясь холода, из-за сильной энергетики. ...Учитель говорил: “Я вас обучаю чувствованию”.

...В свои 33 года Паршек на себе практически обнаруживает оздоровительные силы живой Природы: снега, холода и воды. Получив раковое заболевание, отчаявшись, он идет раздетый зимой, чтобы найти там скорую смерть - простудиться и скорее помереть. Для пущей остроты он вылил на себя воду. Крепко замерз, но не простудился. Тогда он повторил эту процедуру еще и еще раз, и тут произошло “чудо”. Раковое заболевание исчезло. Так он открыл на себе самом живые качества природы. И в дальнейшем он в своих тетрадях об этом случае запишет, что враг напал на его руку выше от локтя, и крепко вцепился. Что было делать? И он пошел в Природу искать свою смерть, а вместо смерти нашел жизнь вечного характера.

...У Учителя все числа не простые. Я могу рассказать такую историю. Мы уже голодали 42 часа в субботу, 42 часа в среду и 24 часа в понедельник. А был такой период, когда Учитель ходил очень озабоченный. Считал, считал, высчитывал. Посчитает, посчитает, бросит ручку, карандаш, пойдет туда, сюда: “Никак не получается”, - говорит. Спрашиваем: “Что не получается?” - "Никак не получается выйти к 108 часам”, - говорит. Ему говорят: “Ну, вот мы уже голодаем 42, 42 и 24, получается 108 часов”. “Нет, это все не то”, - говорит Учитель. “Это все не так, я никак не могу выйти к 108 часам”. На эти поиски у него ушло месяца два, наверное, а то и больше. Когда я был в очередной раз на хуторе, я говорю: “Учитель, что же ты считаешь, почему у тебя не получается? Он отвечает: “Я вот считаю, что понедельник я не кушаю. А мне нужно сделать так, чтобы мы в Природе не кушали 108 часов. Надо сделать, чтобы была Победа людей в Природе на 108 часов, мне нужно это число получить”. Я говорю: “Учитель, они у нас и так получились”. Учитель: “А как это они у нас получились?” Я говорю: “Как? Мы уже скоро как год 50-60 человек голодаем. Считай, Учитель, - субботка - 42 часа, среда - 42 часа, понедельник - 24 часа. Итого 108 часов”. “Как 108 часов? А сколько времени вы это делаете? Сколько времени вы так держите?” Я говорю:” Порядком, вот уже год, наверное, и сколько людей так уже держат!” “Как, это вы уже все сделали”? - Учитель спрашивает. И тут куда-то пошел и потом приходит обрадованный и говорит: “Все, я получил эти 108 часов, вышел на них, а Природа нам дала возможность терпеть всем людям 108 часов. Люди получили право не кушать 108 часов в неделю”.

...Так вот, тогда он рассказал, как у него все это началось... Как он пишет в тетради: “На меня напал враг и захватил мою руку выше от локтя”... Будучи молодым человеком, он получил от Природы ...раковое заболевание, которое поразило его руку. Это раковое заболевание развивалось и подходило уже к последней стадии. Паршек обращался ко всем врачам. Врачи сделать ничего не могли... Паршек обращался к бабкам, ко всем знахарям, к кому он только не обращался. Никто ему ничем не мог помочь. И вот ему остаются последние, буквально, считанные дни до того, как болезнь скрутит его совсем, свалит с ног. И он будет сгорать, как сгорают все раковые больные. И тогда он стал рассуждать так: “От чего лучше помереть, от болезни или от несчастного случая?”. Создать для себя несчастный случай не получится. Это уже будет не случай, а преднамеренно. Остается болезнь. А от чего люди заболевают? От простуды, холода и тяжелого труда. Значит остается хорошо промерзнуть, простудиться, и, тем самым, спровоцировать еще одну болезнь, тем и ускорить свой уход, свою смерть.

Дело было поздней осенью. Паршеку шел тридцать третий год, уже начались морозы, выпал снег, наступала зима. И он решил раздеться, пойти на улицу и замерзнуть. Он вышел, погулял, погулял, замерз, крепко замерз, домой сбежал от холода. Посмотрел, еще жив, температуры нет. Значит мало. Пошел опять на улицу, взял ведро воды, вылил на себя. Проходит день - нет болезни. На утро пришлось эту процедуру повторить - опять вылить на себя ведро воды. И вот когда он это сделал, то ощутил вокруг какую-то жизнерадостность, ощутил ...бодрость. Как будто в нем ожили какие-то силы. И тогда он задумался: “Что же это такое, я ищу смерть себе, а тут вылил на морозе на себя воду и такое вот ощущение? Странно. Я же должен простудиться, заболеть и умереть? Ладно. Я сейчас подожду, а завтра выйду опять на улицу, обольюсь и посмотрю. Если не будет опять температуры, если я и в этот раз не простужусь, то еще раз придется выйти и облиться.” Но никакой температуры не было. Пришлось ему еще раз так потрудиться, чтобы заболеть. Он действительно шел на смерть. Он же пошел искать себе смерть. Так он на мороз ходил несколько дней, но никакой температуры или простуды не было. А вот ...жизнерадостность в нем появилась. В голове появилась охота пожить. Ему это странным показалось. Вечером он повторил эту процедуру, думая, что в конце-то концов когда-нибудь да околею. У него прошло так несколько дней, когда он выходил раздетым, обливался и ходил, пока не замерзал, пока не покрывался весь мурашками, не синел. А вместо простуды он получал каждый раз за это тот самый заряд, который каждый из нас получает во время обливания. И вдруг он увидел, что враг на его руке стал отступать. Когда он это заметил, что опухоль стала спадать, что самочувствие его улучшилось, тогда он за это ухватился и начал систематически проделывать эти процедуры, через пару месяцев он обнаружил, что болезнь его покинула, холодная вода, снег да мороз победили болезнь. В своих тетрадях он пишет: “Я пошел в природу, чтобы найти там смерть, а нашел жизнь, а нашел там живые силы не умираемого характера”. Нам всегда преподносят, что он начал свою закалку с озарения. Я вам рассказал совершенно другую историю со слов самого Учителя, историю того, как оно на самом деле было.

...Однажды, когда Наумов Эдуард приехал на хутор рассказывать всем нам и Учителю о том, как он проводил свою лекцию, на которой он говорил об Учителе, то Учитель попросил его рассказать, что же он говорил про него. И Эдуард Константинович рассказал, что на лекции, которая была посвящена ему, Учителю, Паршеку, он произнес, что в молодости, в 35 лет Паршека озарило. Тогда Учитель переспросил его: “Что, так и сказал?” - “Да. Ведь это же было озарение, когда ты пошел в Природу”. Люди, слушавшие этот рассказ, недоуменно рассуждали: “Так ли это? Неужели ж мысль может озарить так, что даст человеку силы и толкнет его на неизведанный путь искать в Природе живые силы, и для чего?”

Но он, мастер слова, говорил очень убедительно: “А как же, что же еще может быть в Природе такое, что могло поставить Учителя на такой жизненный путь?” И люди поутихли. А Учитель, наблюдая за этим, несколько раз набирал воздух, чтобы что-то сказать, но тут же осекался и, чуть криво улыбаясь, следил за развитием разговора. Рассказ Наумова продолжался. Когда эта беседа закончилась, я подошел к Учителю и спросил у него:

- Неужели ж Эдуард Константинович прав, когда говорил, что ты начал свой путь в Природе с озарения?

- Нет, не было никакого озарения, был труд в Природе и поступки по сознанию.

- Тогда почему же ты не остановил Эдуарда и не сказал ему об этом?

- Но он же этого хочет. Без этого ничего его не получится. А люди же с ним согласились. Им это надо.

Так с легкой руки Наумова Э.К. Учитель “озарился”...

Когда Учитель, тогда еще Паршек..., когда Он вдруг увидел, как действуют на организм холод, зима, снег, вода, когда Он на себе познал, как от этого всего, от Природы, человек получает оздоровление, вот тогда эта мысль забилась в его голове: “Как же так? То, от чего человек в Природе прячется, то дает ему здоровье!” Так начались его поиски, чтобы найти ответ на этот вопрос. Раз эта вода, снег, земля дали мне силы, чтобы избавиться от болезни, может быть, они мне дадут и еще что-то? Может быть, я смогу найти ответ на эту загадку свою, почему же так происходит? Откуда это все берется? А дело простое - давай я буду пробовать. А тут еще Он встречает зимой человека без шапки. Раз он так ходит и не боится мороза, значит, и я смогу так же закалиться, как и он. И с этого момента начался Его путь закалки-тренировки человека в Природе.

Вот то время, когда он встал окончательно на этот путь, Он как раз и связывает с двадцать пятым апреля тридцать третьего года. Тогда Он решил начать с того, чтобы снять шапку и больше ее не надевать. В тридцать три года пришло заболевание, пришла мысль, а в тридцать пять лет он уже сознательно пошел в Природу. До этого Он только пробовал, нащупывал и делал это, когда была возможность, в свободное время. Но, в общем, он считал, что в 1933 году, после того момента, как Природа наказала его этой болезнью, в его жизни произошел поворот: человек пошел в Природу искать смерть, а получил от этого исцеление...

Иногда Учитель, выступая перед людьми, окружал себя ими и говорил им о своей Идее. Так вот, Он очень часто произносил нам такую фразу: “Я живой факт, смотри на меня. Мое тело - это моя Идея”. ...Он говорил, что нужно хотя бы попробовать. И сам Он тоже как практик говорил: “Не будешь пробовать - не будешь ничего получать. Никакого дела не сделаешь. Попробовал - уже совершил дело. А раз совершил дело, то и получишь результат”.

...Был такой случай. Это как раз в тот первый день, когда я пришел к Учителю после своего приема. Там произошла очень интересная сцена. В трехкомнатной квартире маленькая комната была изолированной. С одной стороны этой комнаты - кухня, с другой - большая комната. Когда я пришел в эту квартиру, то мне казалось, что в ней всего только пять пожилых женщин. Была тишина и простота какая-то, а Учитель, очень нервничая, ходил вокруг этой маленькой комнаты. Я никак не мог понять, почему он в таком состоянии, в чем же дело? Так уж вышло, что Он, подойдя ко мне очередной раз, сказал: “ ...Тебе, наверное, скучно со старичками, давай я тебя отведу к молодежи, познакомься с ними, там будет тебе интересней”. И он заводит меня в эту маленькую комнату. Оказалось, что в этой маленькой комнате собралось около сорока человек молодежи. Они сидели и обсуждали злободневные темы. Кое-как я нашел себе местечко, где притулиться. Слушаю, о чем же здесь идет речь. А речь шла о наших православных святых, рассказывалось чуть ли не обо всех святых. Обо всем. О том, как святые совершают чудеса, рассказывалось чуть ли не обо всех религиозных деятелях, всех их деяниях. За долгое время этого разговора я ни разу не слышал ни одного слова про Учителя. Меня даже как-то кольнула в голову такая мысль: “Почему же здесь никто не говорит про Учителя? Зачем мне все это? Зачем я трачу драгоценное время в доме Учителя на выслушивание этих историй, где нет и речи о самом Учителе, а Он-то здесь, за дверью. Но уйти сразу не решаюсь, может быть, они все-таки о Нем заговорят? А речь пошла дальше о том, что есть у нас на Руси самый святой человек, который совершает самые высокие благодеяния от Бога. Этот человек еще жив и здоров, и он ...это - Пелагея. Она знает Учителя, она его принимала как гостя в своем доме. И идет рассказ о Пелагее, обо всех ее подвигах перед церковью, обо всех ее деяниях. И конца такому разговору не было. Слушал я слушал, наконец, осознал, что я слушаю непонятно что в то время, когда за дверью остается живой Учитель, живой Бог! Он там о чем-то волнуется, за что-то переживает, а мы здесь говорим все о некой Пелагее, которая, оказывается, - самый святой человек на Руси в настоящее время. Не Учитель, который вернул к жизни тысячи людей, а Пелагея, потому что она спасла икону Божией Матери. Вот так, спасение иконы - более святое дело, чем спасение жизней тысяч страдающих людей. Я вышел из комнаты. Учитель меня тут же встречает и спрашивает:

- Все хорошо, Учитель, - ответил я, не желая Его огорчать.

- Опять Пелагея! Все Пелагея, да Пелагея! А что она? Не заслуженный в Природе человек, умрет на веки веков. А про меня говорят?

Раздосадованный, резко двигаясь, Учитель зашагал в одну комнату, потом в другую, потом на кухню. Я не понимал, что происходит и чем я могу Ему помочь, поэтому, чтобы не путаться, тихо ушел на кухню. Побыв там какое-то время, возвращаюсь, прохожу по коридору и застаю такую картину, она меня так поразила, что я остолбенел: Учитель стоит у двери в маленькую комнату и как бы подслушивает, что там говорится за дверью, а у самого кулаки сжимаются. Я шел очень тихо, мне показалось, что он меня не заметил, не видит. Тут он поднимает кулак над этой дверью, а кулак у него здоровенный! Стукнул бы - дверь в щепки! И, опуская этот кулак, тихо так говорит: “Ка-а-ак бы дал... Но не могу, не имею такого права. Понимаешь, я должен терпеливо ждать и крепко надеяться, когда люди сами поймут и осознают все то, что они в Природе делают. Вот ты думаешь “Бог”, Он раз - и все сделал? Нет. Бог тоже имеет зависимость от людей, от их сознания. В Природе самое главное - люди. Бог удумал, а люди должны осознать, согласиться и сделать по богову. Вот тогда в Природе будет живой факт”... Ни один человек, находясь с Учителем, не считал себя незамеченным. Каждый человек был им замечен и каждый человек считал,что Учитель любит его. Потому что каждый человек испытывал на себе Его любовь, Его внимание. Причем, внимание такое, какое человек никогда и нигде не встречал в своей жизни. Ну, а то, как Учитель говорил с человеком! Были такие случаи, когда человек приезжал к нему (да, я сам также, если что-нибудь натворил, чувствую, что очень плохо будет, я бегом до него) - дескать, спаси и помилуй! Учитель тогда прямо в глаза все говорил, без всяких “подъездов”, без всяких “ты, понимаешь”...”. Он прямо называл вещи своими именами, называл то, что человек совершил преступление, которое им было сделано. Но вот такая маленькая деталь при всем при этом. Если я сейчас начну кому-то говорить, как говорят, правду-матку в глаза, то что произойдет? Этот человек обидится на меня, в лучшем случае. Но когда это же самое говорил Учитель, то человек получал от Него благодать. Очень резко, очень прямо, иногда даже грубым словом, потому что очень резко конкретно, а человек в этот момент получал благодать.

...И другой случай, когда человек занимается уже достаточно долгое время, а у него хроническая болезнь не проходит. Человек приезжает к Учителю, спрашивает у Него, почему так, а Учитель ему отвечает: “Ты делаешь что-то неправильно. Подумай, что ты делаешь неправильно. Когда сделаешь правильно, тогда болезнь уйдет”.

...В истории Учителя был такой момент. С 1979 года Природа Ему сказала так: “Теперь каждый человек может просить только за самого себя”. До 1979 года мы просили Учителя за любого человека, за своих друзей, за своих знакомых. И Учитель давал и помогал им. Но с этого времени, с лета 1979 года, Учитель по просьбе Природы, отказал давать здоровье тем людям, кто сам Его об этом не просит. Он категорически отказывал тем, кто просил у него здоровье для близких и родных, объясняя это тем, что каждый человек должен САМ ЗАСЛУЖИТЬ свое ЗДОРОВЬЕ В ПРИРОДЕ...

В 1977 году ...впервые услышал об Иванове Порфирии Корнеевиче, как о нашем Учителе, Который исцеляет людей от всех болезней и ходит круглый год в одних трусах...

После одного небесного явления над Москвой, ...приезжает Иванов Порфирий Корнеевич. Это было 10 июня. Накануне Саша тщетно пытался меня уговорить пойти на вокзал встретить Учителя. Я упирался, не понимая, с какой стати я буду встречать совершенно неизвестного мне человека...

На Казанский вокзал приехал на час раньше, и зачем?

...Можно было бы об этом вообще не писать. Но Учитель время от времени давал нам (показывал) странные какие-то события. которые вдруг происходили с нами, или за которыми нам пришлось наблюдать. Потом Он подробно расспрашивал, что с нами было и что мы видели. Тем самым Он как бы учил нас читать происходящее в Природе. Но у меня же все “не как у людей”. Сначала был урок, а потом уже встреча с Учителем... А дальше выхожу я на перрон. Какая-то женщина мне говорит: “Здравствуйте”. Я отвечаю ей - здравствуйте - прохожу дальше. Другая тоже говорит мне - здравствуйте, я отвечаю:” Здравствуйте.” Иду дальше. Стоит группа пожилых женщин, все поворачиваются ко мне и с поклоном здороваются. Тут уж я заметил в этом необычность, ...что мы ...здесь встречаем одного и того же человека! ...Наконец я понял, что этот Человек Тот Самый Учитель Иванов...

Подходит поезд. Вся вокзальная толпа бросается Ему навстречу, ...какая-то сила заставляет меня идти тоже со всеми к вагону, в котором едет Учитель. Гул толпы, остановка поезда, из вагона выходит Он. Белоснежная голова возвышается над людским морем встречающих. Это была не голова Человека - Это Солнце, излучающее Свет серебристый, теплый, мягкий, ощутимый даже в своей плотности, он изливается от Этого Человека, заполняя толпу людей, вокзал, город, до небес, до самых звезд. Меня завораживает эта Красота, иначе Это и не назовешь, медленно иду по платформе и вдруг... словно обухом топора получаю удар по голове - дикая головная боль которой уже не было сколько лет. Что ни шаг, то боль сильнее, дошла до того, что появилось осознание, что еще шаг и голова просто... Остановился ...не в силах шевельнуть и пальцем, а сам не в силах оторвать глаз от Него. Тут Он резко прервал всех, зашагал по платформе. Проходя мимо меня, получилось так, что Он обогнал всех людей, оказавшись впереди и я смог увидеть Его во весь рост. Когда бегущие за ним люди скрылись, я, словно опомнившись, бросился вдогонку.

На стоянке такси машины в мгновение ока заполнялись людьми по шесть, семь и, может, больше человек. Дежурные регулировщики, установив общую очередь, одну за другой отправляли эти машины. В один миг несколько сотен встречающих Учителя исчезли. Вокзал почти опустел. Тут я нашел своего друга, отдал ему книгу, а сам потребовал, чтобы он привел меня к Учителю.

...11 июня утром я был в квартире, где Он остановился. Народу было 200, 300, не счесть. Очередь на прием к Нему. Какая-то женщина берет каждого, кто от Него выходит, заводит в ванную и там обливает или моет, не знаю. Подходит моя очередь. Процедура приема, Он посылает меня в ванну. Иду, женщины той нет, ...думаю: "Что же тут надо делать, наверное обмыться?...” Закрываю полностью горячий кран и обжигаюсь всем телом под холодной струей. А в дверь уже стучат. Опять подхожу к Учителю. Как и каждому, кого Он принимает, дает мне напутствия, я соглашаюсь с Ним, обещаю Ему выполнять Его просьбу и тут же этот наш разговор тает, остаются лишь какие-то бессвязные слова, которые мигом забылись.

Что же я ощутил в этом? То, что я видел Его не в черных трусах, а в белоснежной одежде. Вошел я к Нему в комнату с трепетностью, вышел сыном Отца своего. Больные люди и “богомольные старухи” стали ангелами, которые приняли меня в свою среду, пели мне песни, говорили со мной. Ощутил и увидел то, что все состояло не из атомов и молекул, а из Любви в Его Свете. Можно ли Это передать словами? Я был на “последнем” небе. Он подошел ко мне и сказал: “Пора, Леша, тебе домой. На сегодня хватит”.

На следующий же день я опять был в этом доме. Учитель с улыбкой встречает меня в дверях и называет каким-то другим именем. Я, не обращая на это внимания, никакого внимания, здороваюсь с Ним и целую Его. Он спрашивает меня о здоровье, как спал ночь, и называет уже другим именем, потом третьим. Я поправил Его, назвал свое имя, но через несколько слов Он опять называет меня другим именем. Я подумал: “Во дает, как только меня не склоняет! Да мне хоть горшком назови, только бы быть с Тобой рядом”. Когда Он опять обратился ко мне, назвав еще как-то, я улыбнулся Ему и ответил на Его вопрос. Он отстранился от меня - “Алеша, а как твое настоящее имя?”.

- Да Алексей вообще-то мое имя, а Ты зови меня как хочешь, как удобнее, мне все равно.

Он расхохотался, обнял меня и сказал: ”Я буду звать тебя по имени Алеша”.

Эта маленькая сценка происходила почти с каждым, это был для многих непреодолимый экзамен. Гордый не выдерживал, уходил. Мне повезло. С первого же момента нашего общения Он был для меня человек простой, обычный, мой отец, я шел к Нему и говорил с Ним без страха. Не Бог, не Христос, не Моисей, а мой седовласый папа, Который в Своей Жизни прошел Путь Бога и волею своей судьбы выполнил то, Что надлежало совершить Богу.

Каждый человек, находившийся рядом с Ним, испытывал Его беспредельную Любовь. Он как бы Сам был соткан из Любви, она разливалась из Него, заполняла все пространство. Нельзя сказать, что Он любил кого-то больше, кого-то меньше. Со мной Он любил шутить, смеялся как ребенок, Он доверял мне Свои думы и горести, спрашивал мое мнение, вместе искали решения. И вместе с этим Он держал меня в строгости, журил и очень живо, по-отцовски, переживал за все мои удачи и промахи. Это не самовосхваление. Живя с Учителем под одной крышей, разделяя с Ним свою судьбу, имею право утверждать, что Он всегда был Человек, самый живой и человечный. Оставаясь человеком, Он доверял мне, показывая тайное из тайн... Какое же Он имел для этого адское терпение и мужество.

Вот таким путем я был допущен Природой встретиться с Живым Богом.

руководитель клуба природного оздоровления “Соратник”

В конце 1979 г. в Москве у одного из своих друзей я увидел фотографию Учителя. Мне объяснили, что этот бородатый человек обладает сильнейшей энергетикой. И уже 6 января 1980 г. я приехал в Верхний Кондрючий. Встретила меня его жена Валентина Леонтьевна. Привела в дом. И вот здесь я увидел высокого, крепкого сложения мужчину, который вдруг обернулся ко мне, посмотрел пристально и спросил: “А что ты сделал для людей?” Я опешил и недоуменно пожал плечами. А Он продолжал: “Зачем тогда приехал?”. Я стал сбивчиво объяснять, что, мол, после воздушной катастрофы нахожусь на голодании уже 10-й день по методике Николаева...

Иванов продолжал рассматривать меня, а потом говорит: “Николаев мой ученик. Он, конечно, перестраховывается - это безопаснее”. А потом вдруг так резко добавил: “Будем сегодня выходить из голодания!”. “Как это? - опешил я. - Я ведь не взял ничего с собой для такого случая...” Порфирий Корнеевич еще раз подтвердил свою мысль, а затем, обращаясь к Валентине Леонтьевне, сказал: “Принеси-ка, Валя, ему кисляка. Это “кислое молоко” значит. Я вздрогнул от неожиданности, но обстановка, в которой я очутился, все более убеждала в том, что Иванов уверенно и полностью берет на себя ответственность за мою судьбу.

...Медленными глотками, тщательно “вслушиваясь” в свой желудок, я выпил целую крынку кислого молока. “А вечером будешь кушать щи с мясом”, - спокойно сказал Порфирий Корнеевич. Как будто и не было у меня никакого голодания... Вечером мне как и всем была налита миска щей. Я еще раз напомнил Порфирию Корнеевичу, что у меня 10-й день голодания и, что мясо вообще-то уже не ем несколько лет... “Ну, что ж, мясо выкидывай”, - разрешил Иванов. Так в тот вечер, через 10 дней голодания, опорожнил полную миску украинского борща, с ужасом думая о последствиях подобного легкомыслия.

...На другой день, во время приема, Иванов меня спросил: “Детка! Ты живешь в Феодосии, сколько же раз в день купаешься?” - “Раза три... в году”, - промямлил я. - “Будешь купаться три раза в день! - твердо заговорил Иванов. - Свои подвиги с голоданием забрось! Бери один день в субботу и хватит. Здоровайся со всеми. Не плюйся!”.

Привез я тогда гостинец Учителю килограмма три грецких орехов, а Он завел меня в комнату типа чулана, включил свет. На полу, на скамьях лежали... апельсины, мандарины, соленья, варенья, грецкие орехи. “Ладно, орехи кидай сюда, а вот из той кучки возьми себе апельсинов и мандаринов... Деньги? Ни в коем случае! А вот когда будешь на вокзале, нищему подашь хлеба или 50 копеек. Но не более рубля! И еще, всем желай здоровья и проси помолиться об этом нищего.

...О своей встрече с Учителем Ивановым нам неоднократно рассказывал Валерий Петрович Макарцев, руководитель феодосийского клуба природного оздоровления “Мрежи Софии”, а в прошлом дельтапланирист. В 1974 г. он попал в катастрофу и упал с 40-метровой высоты. В результате 27 переломов и масса операций.

...Однако лишь после встречи с Учителем Макарцев обрел покой и здоровье. Трижды в день, по совету Иванова, он стал купаться в море... Через год Учитель вновь пригласил его к Себе и спросил, всегда ли ты следовал моему Учению. Макарцев ответил утвердительно. “Так ли это?” - хитро посмотрел на него Иванов. И Валерий Петрович признался, что один день пропустил из-за сильного шторма. “А зря, - сказал Иванов, - в тот день вода как раз была самая энергичная!”.

Затем Порфирий Корнеевич поинтересовался у Макарцева, может ли тот взять еще один день терпения без пищи и воды и какой. Тот ответил, что может взять дополнительно к субботе вторник. “Хорошо!” - ответил Учитель и попросил приехать снова через два года. Но Макарцев не выполнил последнюю просьбу Учителя, приехал в Кондрючий через три года, когда Учитель уже ушел из тела. Однако первый вопрос Учителя: “Что ты сделал для людей?” - остался в памяти Валерия Петровича навсегда...

После окончания службы в Советской Армии в качестве кадрового офицера в августе 1982 года я серьезно задумался о жизни и пришел к грустному выводу, что общество и я, в том числе, деградируют: болезни, алкогольная зависимость, курение и другие пороки. Поэтому главные свои условия я направил на оздоровление себя и своих ближних. Внутренне я уже искал своего Учителя.

Впервые прочитав “Детку” у своей родственницы в городе Николаеве, понял, что это то, что я ищу. Не теряя ни минуты, я написал Порфирию Корнеевичу письмо, и получил от него приглашение приехать 20 февраля 1983 года (тогда я не знал, что это был день его рождения). Добрался я на хутор лишь 22 февраля. Во дворе никого не было. Пока я размышлял, в какую дверь мне постучать, из старого дома вышел Учитель. Я сразу узнал его.

Поклонившись ему, я представился и передал привет от его последователей из Николаева. Он спросил, откуда я узнал о “Детке”. Когда я ответил, лицо его просияло и наши глаза встретились. В этот миг его отеческий взгляд проник прямо в мою душу и наполнил сердце великой радостью. Это была незабываемая минута.

Вслед за Учителем я вошел в дом, где как раз шел обед. Он заботливо усадил меня за стол, на свое место, чтобы никого не беспокоить, а сам оставался стоять до конца обеда. Такого внимания я не ожидал, мне стало неловко. Но Учитель не принял никаких возражений. Любовь, исходящая от него, превзошла все мои представления. Радость этого дня живет во мне и по сей день.

После обеда и исполнения гимна “Слава жизни” Учитель, обращаясь ко всем, начал говорить о бессмертии “человеческой клетки”. Эти слова о бессмертии я услышал впервые и, конечно, с первого раза не поверил. Но когда он дважды твердо повторил: ”Человеческая клетка бессмертна”, все мои сомнения исчезли. Они вошли в душу, как стратегическая задача всего человечества.

Поднявшись в большой дом, мы обступили Учителя. Он попросил ученого из Москвы Игоря Хвощевского прочитать вслух его последнюю тетрадь, что тот и сделал, растолковывая сложные места, а сам ушел к своему рабочему столу. Писал Он только стоя.

По моей просьбе Учитель принял меня. Раздетого меня вывели во двор. Валентина Леонтьевна облила двумя ведрами воды. Я почувствовал большую радость, как будто на меня вылили два ведра радости, света и любви. После обливания она сделала мне оздоровительный массаж, ходила по мне босыми ногами. Было больно, но здорово, как будто огонь прожигал все мое тело.

Утром 23 февраля я встал раньше всех и побежал обливаться. Учитель уже работал, стоя за своим столом. Игорь Хвощевский предложил мне, как военному, поздравить Учителя с Днем Советской Армии. Оторвавшись от работы, он с довольным видом выслушал поздравления и высказал надежду на военных в деле закалки-тренировки.

После обливания мне предложили позавтракать. Была среда, в доме Учителя в этот день почти никто не ел - держали терпение (это второе после субботы). Я тоже отказался. Интересно, что в этот день до самого возвращения в Николаев, я так и не вспомнил о еде.

От Учителя я уезжал как новорожденный. Совершенно другими глазами смотрел на мир и Природу - землю, деревья, травы, облака. Я воспринимал их теперь как живые существа, с которыми соприкасаюсь и взаимодействую. Внутри меня все пело, и Природа отвечала мне взаимностью.

... В обогащении моей методики сыграл большую роль еще один человек. Имя его Порфирий Корнеевич Иванов... Я же познакомился с ним в те времена, когда о нем знали лишь немногие...И вот однажды холодным январским днем (я на всю жизнь запомнил его - 7 января, температура воздуха снаружи - 27^о, в моей квартире +15⁰) пришел ко мне вместе с Надей седобородый старец, настоящий сказочный Дед Мороз, но только без своей традиционной теплой шубы и красивой шапки. Однако тело его пылало жаром и от него даже шел в моей прохладной комнате пар. Я не удержался и, извинившись, потрогал руками сначала старца, а потом батареи центрального отопления. Сравнение было не в их пользу.

Иванов оказался не очень многословным человеком. Он быстро осмотрел меня, расспросил кое о чем и, узнав, что много лет мучаюсь от сильных болей, сказал:

- Пойдемте в ванную - попросим помощи у холодной воды.

Включили душ, и впервые с момента травмы я попал под ледяные струи воды. Стресс был сильнейший. Обтереться полотенцем Иванов не разрешил, так как энергичное растирание вызывает прилив крови к поверхности тела, чем нарушается естественный ритм прилива крови к внутренним органам (от воздействия холодной воды) и затем отлива ее к коже. Вытирая тело, вы снижаете силу холода и уменьшаете время его действия на организм.

Когда мокрый вышел из ванны, состояние было удивительным: во время обливания меня как будто обожгло, потом наступил легкий озноб, затем по телу разлилось приятное тепло. Вот так: одна неприятная минута, а потом - блаженство...

...Через несколько месяцев обливаний у меня значительно сузилась площадь нечувствительности кожи, за счет появившихся мышц увеличился объем бедер...

Главный подарок от холодной воды я получил через полгода - в один незабываемый день мучительные боли не появились...

Я не верил своему счастью и мысленно благодарил чудесного старика. А его в это время преследовали и травили...

Следующую зиму, чтобы окончательно закрепить успех, я провел за городом у своего молодого друга. ...Каждый день (2-3 раза) мы ходили в одних плавках и босиком по снегу. Если мороз был под 30⁰, то процедура занимала 1-2 минуты, при 20⁰ - 3 минуты, при 10⁰ - 15 минут...

Ходил босиком по снегу я и в городе. Выбирал для прогулок укромное место в парке и чтобы не пугать людей, ждал, когда стемнеет. Снимал обувь и лез босыми ногами в небольшие сугробы.

И последнее, но не менее важное из того, что дали мне холодные процедуры, - это заметный подъем энергии. Выносливость теперь увеличилась настолько, что за день я успевал сделать во много раз больше, чем прежде.

После встречи с Порфирием Ивановым вместе с холодом в мою жизнь вошел и голод. Раз в неделю (с 18 часов в пятницу до 12 часов в воскресенье - 42 часа) я ничего не ел и не пил... Затем стал голодать еще и в среду (24 часа).

После встречи с Порфирием Ивановым ко мне стали обращаться с просьбой познакомить с его системой.

Когда я первый раз приехала к Учителю в мае 1982 года со своей семьей, первый вопрос к нему был такой: “Как мне жить дальше, как работать?” Потому что работать так, как я работала, применяя те медицинские знания, которые я получила в институте, я уже не могла - я видела, что это не помогает моим пациентам. На это Учитель ответил:

- А лечить теперь будешь по-новому, по-природному. Вызовет тебя мать к больному ребенку, ты обливай этого ребенка холодной водой с любым заболеванием.

Противопоказаний к системе Учителя Иванова нет. С любой болезнью, с любым диагнозом можно стать на этот путь. Была бы вера, душа и сердце у человека.

Поделюсь своим опытом в работе. Пропагандировать Идею Учителя я начала с 1982 года. Очень часто эту систему мы с матерями начинали применять во время болезни ребенка. У меня на участке была девочка Ира Жижина... Дала матери “Детку”, фотографию Учителя и сказала:

- Дорогая мама, вот ваша последняя надежда. Будете сами выполнять все правила, а девочку обливать холодной водой.

Через месяц они съездили на хутор к Учителю. Он их принял. Вернувшись, мать сказала:

- Я, вроде, неверующий человек и не понимаю, есть ли Бог и где Он. Но когда приехала на хутор и увидела Этого Человека, я почувствовала Его Любовь, ласку и внимание ко мне и ко всем людям. Почувствовала, поняла я это не разумом, а душой и сердцем. И теперь я знаю, что Бог есть.

Трудности в этой семье были большие. Пошли очень сильные обострения, девочка практически не вставала с постели. Я часто навещала их, сказала, чтобы написали письмо Учителю. Учитель ответил короткой запиской: “Детка, если тебе моя методика хуже - оставь”.

Мать была в отчаянии, это была действительно ее последняя надежда. Я посоветовала ей продолжать. Вскоре я снова поехала на хутор и описала Учителю страдания этого ребенка.

- Дорогая мама, да вы же не меня, вы себя обманываете. Что же вы Учителя не просите? У вас такой тяжелый ребенок! Ведь Учитель говорит, что никакая холодная вода без просьбы не поможет.

Как мать просила после этого, никому не известно. Только через две недели прибегает она ко мне в поликлинику со слезами благодарности и говорит:

- Ира теперь сама в ванную ходит, на своих ногах. Колени еще болят, но ей уже гораздо лучше. Только теперь я поняла, что значит просить Учителя!

“Я вам тогда смогу помочь, если вы будете просить только Того, Кто Я есть на самом деле”. Не Иванова Порфирия Корнеевича и не просто Учителя.

Учитель всегда говорил, что свое здоровье в Природе надо заслужить делом, а не чем иным...

В основе идеи Учителя лежит доверие и любовь к Природе, ко всем ее качествам, доверие и любовь друг к другу, и через это приходит любовь к Тому, Кто все это принес.

...Мы приехали к Учителю на хутор уже после запрета, когда вышла статья в журнале “Огонек” про Его закалку - летом 1982-го года. Мы много разговаривали тогда с Учителем. И я, чтобы ничего не забыть, все записывала в тетрадке. Села в саду на тропинке под яблоней и сижу, все записываю, что Учитель мне сказал.

- Учитель, а я записываю, что Ты мне сказал, что надо делать, чтобы не забыть.

А тогда настолько волновалась: а вдруг чего не так сделаю. Взяла и записала - была спокойна.

...И вот, когда в 1982 г. мы всей семьей поехали на хутор Верхний Кондрючий, где Учитель жил последние 10 лет, мы с Ним увиделись. До этого я уже 2 года работала участковым врачом в своей детской поликлинике, где и сейчас работаю. ...После института, ...мы, все врачи, чему нас в институте научили, тому учим и пытаемся лечить своих пациентов. И я видела, что это не дает результатов. Больные как болели, так и продолжают болеть. Те же больные чаще болеют и переходят постепенно в хроников... И я у Учителя в первый приезд уже и спросила: “Учитель, что же мне делать? Или уходить с работы, или как-то по-другому делать. Так Он мне сказал: “Надя, как приедешь в Москву, сразу сойдешь с поезда, поедешь на работу, вызовут тебя к больным детям, ты будешь предлагать, чтобы родители облили детей холодной водой, значит, сама обольешь, а потом родители пусть сами дальше обливают. Покажешь как это делать”. Вот это вот мне нужно было сделать. Так я и сделала. А Учитель от людей требовал всегда послушания...

А мне надо было вот это сделать на своем рабочем месте, совершить подвиг в своем сознании, чтобы дальше вот так вот нести Идею Учителя. Вот так вот уже на своем рабочем месте и дальше в медицине. Конечно, поначалу было оно все трудно и тяжело... Вы знаете, это сейчас немножко больше говорят о холодной воде, о закаливании, а тогда, в 1982 г..., если детей обливали холодной водой, моржевали, то... называли чуть ли не фашистами.

И, конечно, были препятствия. Но через все это я прошла, результаты есть, и были тогда и сейчас есть много детей, семей оздоровилось по системе Учителя.

Многие получили не только здоровье физическое, а увидели смысл жизни. У людей раскрылись глаза, раскрылось сердце, они увидели Природу и жизнь другими глазами.

Как Учитель говорит: “Холодная вода, холод, не только кидает в тело гормон здоровья, она пробуждает центральную нервную систему, часть мозга. Мгновенное пробуждение центральной нервной части мозга, мгновенное пробуждение сознания. При мгновенном пробуждении центральной нервной части мозга все болезни, которые так мучают человека, физически исчезают”. То есть, все у нас с вами зависит от нашего сознания, от нашего поведения. Как мы с вами осознали на данный момент нашей жизни, на данное мгновение, кто мы есть такие, как мы себя ведем в Природе, как мы относимся к людям и к окружающей Природе. И как Учитель говорил: “Свое здоровье в Природе надо заслужить своими делами, своими поступками”.

...С этого мы начинаем себя пробуждать, свое тело, свое сознание. И по мере того, как оно у нас пробуждается, раскрывается, мы должны работать над собой, над своим поведением, над своими поступками, т.е. духовно работать над собой...

Природа идет сначала навстречу, дает эти подарки: исцеление ребенка от какой-то болезни, свое собственное, благополучие в семье наступает по-тихоньку, но, если человек останавливается, в своем духовном дальнейшем развитии над собою не работает и совершает дальше какие-то неправильные поступки, особенно в отношении своей семьи, с близкими, с детьми или на работе, если он над собой не работает, в гордости пребывает, в стяжательстве, в тщеславии, жадности, не проработал какие-то пороки, касающиеся нашего духовного совершенствования, дальше нас Природа будет также стегать теми же болячками, теми же болезнями, будет нас направлять в нужное русло, чтобы мы духовно совершенствовались, над собой работали. Потому как другого пути нет.

В первую очередь, чтобы оздоровить своих детей, нужно начинать с себя. Нужно начинать матери и самим изменить свой образ жизни, встать на этот новый путь и заниматься, выполнять “Детку”. Когда у вас появится уверенность, силы, не будет страха, вы уже берете ребенка своего, обливаете холодной водой. Для детей - это самое главное - холодная вода. Она пробуждает сознание, она дает здоровье. А по мере развития его сознания он дальше будет выполнять пункты “Детки”. Просить должны и мать, и отец, но, в первую очередь, мать за здоровье своего ребенка у Учителя, особенно перед обливанием холодной водой.

...сейчас подходит к Идее Учителя молодежь. Сознательно подходит, как к новому, небывалому пути духовного совершенствования. Они сознательно подходят без всяких болезней. И Учитель незадолго до ухода, когда я с Ним встречалась, Он и говорит: “Надя, хватит пока больных спасать. Нам нужна молодежь, которая пойдет этим путем и будет строить жизнь новую, небывалую”. А потом махнул рукой и говорит: “А молодежь здоровая, эту Идею выполнять пока не будет. Больные тянутся, их Природа заставляет через страдания”...

“...А теперь, - (одна пациентка) говорит,- два или три года занимаемся и вдруг ребенок стал болеть, и не было такого, или я болею. Что такое? Мы же вроде все выполняли. ...И вот это делаю, и вот это. А вот что-то такое произошло...”

И вот, когда доходим до этого, 7-го правила, и начинаем: ”А как у вас с людьми? Людей вы любите? С людьми вы здороваетесь?”. Говорят: “Да, вот так, мысленно, я про себя, ну там где-то, чего-то. Это так тяжело в большом городе” и т.д. и т.п.

А Учитель это на первое место ставит - с людьми здороваться. “Будь человеком, - говорит Он - в первую очередь. Мне не нужна ваша болезнь, не нужен никакой диагноз. Для меня важен человек, его душа и сердце”. Если человек, а мы еще с вами не все человеки, будет над собой духовно работать, и, в первую очередь, здороваться, душу свою раскрывать в любви к людям, к Природе, тогда, конечно, Природа будет идти ему навстречу. Вот это нам с вами и никак не надо забывать. Учитель говорит: “Самое главное - любить людей, самое главное - любить природу”.

А Валентина Леонтьевна, когда к ней сейчас люди приезжают, а Учитель в свое время такие давал советы, так она спрашивает, принимает человека, делает массаж, и в то же время спрашивает не то, что где у тебя болит, а спрашивает: “А как у тебя с мужем, или как с женой? А как у тебя со свекровью?”

То есть, она сама нам раскрывает глаза и показывает, чтобы мы видели свои отношения, в первую очередь, в семье. А дальше уже с другими людьми, с друзьями. Или спрашивает так: “А на тебя никто не в обиде? Подумай, хорошенько!”

...А Учитель нам Своей Идеей, Этим Новым Путем раскрывает глаза на себя, на окружающий мир, на Природу. И учил Он нас всегда этому.

Ну, вот у меня было шесть встреч с Учителем. Приезжаю я на хутор Верхний Кондрючий, имела такое счастье - встречаться с Ним, разговаривать, беседовать. Он говорит немного. Говорил с каждым человеком как бы на его языке, т.е. вот как человек воспринимает, как он понимает на сегодняшний день жизнь и всю окружающую Природу, на том языке Учитель и говорил. И говорил обычно мало, и говорил часто вежливо, с просьбой. Но это на первых порах, когда мы, деточки, должны были что-то осознать, но когда люди уже старались служить Идее Учителя, нести эту Идею в жизнь, сами избирали этот Путь, то Учитель со своими учениками был уже строг, как Учитель, естественно.

Вы слышали Его голос, видели Его, и, как говорится, “рожденный видеть, да увидит”. У кого душа и сердце есть, тот почуял и пошел увидеть, Кто такой Учитель. Кто в теле Иванова пришел к нам на Землю? В теле Учителя Иванова пришел Сам Отец, Сам Отец-Творец пришел на Землю и показал, и сказал нам, людям, открыл глаза: “Люди, следуйте этим Путем, идите! Сейчас такой период. Другого Пути нет - это Путь эволюционной, новой, небывалой жизни”. И всегда нам с вами в наших трудных временах, в экологии сейчас трудно, и мы будем переживать дальнейшие трудности. Землетрясение в Армении, Чернобыль, дальнейшие катаклизмы - они нас не оставят и будут дальше идти с нарастанием. Но мы с вами, люди, вместе с Учителем. Как Учитель говорил: “Я своих людей по тоненькой проволочке выведу и одним яблоком накормлю”...

И Учитель нам об этом говорит и пишет в тетрадях: “Нет чудес на свете. Человек за все в ответе”. Если мы с вами изменим наше сознание, а в связи с этим и наше поведение, отношение к Природе и к самому себе, то, естественно, мы можем еще спасти Землю.

...И вот, когда она пришла, она не рассказала, как обливаться, как дышать, как это все делать, рассказала об Учителе. Какие Он страдания в жизни перенес за свою Идею, как Он любит людей, как Он говорит, как Он общается. Наш разговор был, когда она уже говорила, я почему-то вокруг ее головы (я до сих пор ничего не вижу и раньше никогда ничего не видела; вот говорят: видят свечение и все такое, я этого ничего не видела), но, когда эта женщина говорила об Учителе, у нее вокруг головы получилось какое-то белое свечение. А я так еще в этом плохо понимала и думаю, надо же, как интересно, как у космонавта, эта женщина сидит как будто в скафандре. Вот белое такое свечение до плеч опускающееся, вот таким ореолом. И это было только в тот момент, когда она говорила об Учителе. Когда она прекращала о Нем говорить, это все исчезло. Когда она показала фотографию Учителя, ну это мое личное впечатление, которым я хочу поделиться с вами чисто по-человечески. Я увидела, что это живое лицо. Думаю, странно как-то, вот на фотографии, ну мы все фотографируемся в альбом и т.д., а здесь мне показывают фотографию, и я вижу, что как бы в рамках этой маленькой фотографии живое лицо, светящиеся глаза, из которых, я видела, что прямо на меня идет свет. Для меня это было живое лицо, как бы застывшее просто. И вовсе для меня это не было какой-то фотографией. И я, не зная где, и я думаю, что вот как-то не осознаешь, что называется умом не поймешь, а сердце мне все подсказывало, что это есть Бог, Который пришел на Землю. И раз это человек, в теле которого пришел сам Бог на Землю, говорит, что нужно делать вам, людям, выполнять вот эти заповеди, так я думаю, значит, их нужно выполнять. Так вот почему это нужно все делать! И мне, оказывается, не хватало того, откуда пришла эта Идея, Кто ее принес. И когда я увидела, Кто ее принес, я начала все это делать. И по мере того, как я это по-тихонечку начала все делать, я очень боялась холодной воды, для меня это была пытка. И я просила Учителя, и на земле, и когда приходила в ванну, брала это ведро. Сначала мы душем обливались, не знали, что из ведра, оказывается, легче... Да, бывает и трудно, но терпим. И терпим не столько ради своего физического здоровья, чтобы там какие-то шлаки перегорели, а терпим ради Идеи Учителя, ради этой новой жизни небывалой, ради эволюции в Природе всего человечества. За идею мы терпим, если вы будете эту субботу терпеть именно за Идею, а не думать, что у вас в организме происходит, вам гораздо легче будет терпеть ее. Потому что помыслы у вас будут высокие... А Природа она дальше толкает. И вот Она меня подтолкнула. А подтолкнула так, что мне нужно было ехать на хутор, очень надо было поговорить с Валентиной Леонтьевной. Были очень серьезные у меня проблемы на работе, чуть ли не гнали меня с работы за Идею Учителя. Женщины-ученые. Это невозможно с ними говорить. Одна хочет казаться умнее другой. Эта такие доводы, третья такие доводы и т.п. Все работают, занимают какие-то посты. Одна в министерстве, вторая в Главном Управлении. Третья еще где-то. И они приехали проверить мою работу, а я детей вот веду по Идее Учителя, эти семьи. Какие у меня результаты, все перечеркнули, сказали, что все плохо. Ну, а как же - это еще в 85-й год, еще это признать надо. Оно тогда было не то время. Не пришло то время. А главный педиатр Москвы рассматривает эти карты. Я говорю: “Давайте, я вам родителей приведу вместе с детьми, они поделятся, скажут, как у них на практике получается, Какие у них могут быть трудности, но они вам просто расскажут, покажут своих детей и как они делают. И вы посмотрите, и увидите, есть результаты или нет. Не надо много, хоть человек 20 приведу. Хотите?”

“Нет, не надо, мы будем смотреть документы, мы будем смотреть карты.- Вот так мы устроены, люди ученые....- Мы посмотрим карты, мы там выпишем, там посмотрим, и сделаем свои выводы"....

И сделали выводы, что это все плохо почему-то...

...И вот был он, такой период. А сейчас, год назад, в Министерстве здравоохранения, особенно по педиатрии и ГУ Москвы все поменялись, все уже другие люди. Всех консерваторов смели в сторону. Эволюция идет вперед. Главный педиатр - прекрасная женщина, моего возраста, молодая, с прогрессивным мышлением, приехала в поликлинику сама и говорит: “Дайте мне этот листочек. Я и сама болею, и то у меня болит, и это. Мне нужно. Я хочу на себе это попробовать”.

Вот это уже, действительно человек. Я вижу перед собой человека, который видит, что медицина в тупике. Весь прогресс в тупике... И потом уже через некоторое время мы с ней встречались. Я ей докладывала практические результаты уже с большими представителями, и это вот в прошлом году, 88-м. Так она сказала: “Если каждый человек возьмет вот эту “Детку” Иванова и будет ее выполнять, то у нас будет здоровое общество, то медицина сама собою отпадет. Медицина станет чисто профилактической, потому что человек сам заслужит себе свое здоровье в Природе”...

...каждый день - 30⁰, -35⁰. Январь месяц. Вот вроде бы уже купили билеты. Думаю, сейчас пойду, подпишу отгула у главврача, и меня отпустят. И не тут-то было. Прихожу, а мне и говорят, это было за три дня до моего отъезда: “Нет, Надежда Михайловна, вы никуда не сможете поехать, потому что у нас сегодня в этот день вдруг не вышли 5 человек врачей на работу. Один заболел, у третьего ребенок, у кого-то еще ребенок, у кого-то тоже”. То есть, как бы Природа не пускает. Это я так называю “не пускает меня Природа через власть, через администрацию”. Я прошу Учителя, иду к ней на следующий день, опять прошу Учителя: “Учитель, помоги, чтобы у меня эта поездка получилась, чтобы меня отпустили, мне очень надо”. Стою босиком на снегу, прошу, - иду, - не получается. Опять иду - “Нет, никак не сможете, сегодня еще двое не вышли. Не то, что 5 человек, а даже 7. И вспышка гриппа, вот так, кто за вас будет работать? Вот понимаете? Сдавайте свой билет и поедете потом”. А я говорю: “Да мне надо”. - “А что надо? Вот видите такие обстоятельства”. И вот в понедельник вечером вот это было мне сказано, а на следующий день, на вторник уже билет куплен. Думаю, а я его все равно не сдам. И мысль мне дает природа такую, что я должна совершить какой-то подвиг над собой. А какой подвиг? Раз мне трудно с холодной водой, и всегда было трудно, а постепенно становится легче, так я должна в этот мороз (на градуснике было минус 36 градусов) преодолеть себя и выйти на Природу облиться. Вот это будет мой, наверное, подвиг. И я рано утром встала, еще темно было. И прямо, никого там не было, голая на Природу, облилась из этого ведра, и ветер еще сильный северный был, и, конечно, просила Учителя. И через час мне надо было идти на работу, подхожу к моей заведующей и говорю: “Ну, вот, Людмила Семеновна, может быть что-то изменилось, может мне можно будет поехать? Пожалуйста, я вас очень прошу!” - Учитель всегда учил нас - “Только просьба, вежливая просьба везде и всюду, а особенно с начальством”... Так я эти дни тоже просила, а не приказывала и не требовала, а она мне и говорит: “Поезжайте”. А я говорю: “Так что же изменилось со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра? - “А вы знаете, сегодня одна врач вышла, а другой я позвонила сегодня утром и говорю: “Слушай, ты тоже свой отпуск догуляешь, у нас сейчас такое положение, что Быковой надо уехать. Выходи из отпуска раньше, поработай, а потом догуляешь. А она и согласилась”. Так как же это в Природе происходит?! И почему вдруг оно так перевернулось, и произошел такой переворот, и смогла уехать.

И я перед собой, конечно, цель такую поставила: оно раз получилось и Учитель мне открыл дорогу, так я уж с тех пор не могла назад шагу сделать. И каждый день с ведром воды и только на Природу. В любую погоду и непогоду. Отступать здесь, конечно, это уж, что называется, грех. А Учитель, когда Он шел по своему пути, Он говорил так: “Природа мне уж дает такие мысли, что нужно обувь снимать. Что нужно постоянно уже ходить разувши, босиком.” Но пришло ли такое время, дала ли мне природа уже такие силы, чтобы я всегда, постоянно, ходила босыми ногами? Он же тоже чувствовал, как Его ведет Природа. Знаками она Его вела. И Он ставил перед собой такую цель. Он ходил (босой) по хуторам разным, особенно по Украине.

... - А в Казани, - говорит Учитель, - мне ногу испортили.

Вы видели, вероятно, в фильме, что правая нога у Учителя толще, чем левая, да? Больная нога. Вот в Казани как раз ему эту ногу и испортили. Ему кололи какие-то лекарства. Медицина наша изощряется, хочет чего-то придумать. Ощупывали, осматривали, брали анализы. Было непонятно, что же это за человек. Ничего вроде, не видели. Какие-то начали уколы делать, у него возникла сначала рожа на этой правой ноге, рожистное воспаление, потом вот она стала такой вот толстой, большой. С тех пор вот она у него такая, с того периода. И когда я с Учителем встречалась и спрашивала: “Учитель, вот мы будем, конечно, показывать твои фотографии, фильм о тебе. Ты тоже говоришь и пишешь в своих тетрадях, что моя идея естественно дает человеку здоровье. Человек перестанет болеть и простужаться и будет совершенствоваться эволюционно, духовно совершенствоваться в Природе. А ведь люди скажут, что же он сам, который исцелял тяжелых больных, давал через свои руки здоровье, имел такие большие силы, такую энергию, как сейчас говорят экстрасенсы, которую уже подсчитывают не знаю чем, своими аппаратами, и ты сам себе не можешь вылечить эту ногу? Как же людям объяснить? Учитель мне этот вопрос, можно сказать, не объяснял. Мне не нужно ответа, почему оно так. Но ведь люди будут спрашивать”. И до сих пор спрашивают, а почему же у Учителя была такая большая нога правая? А Учитель ответил мне так: “Так у меня правая нога капиталистическая, а левая социалистическая”. Это он как бы в шутку говорил. Не знаю, насколько в шутку, но это Он мне первое ответил. А потом так помолчал задумчиво, серьезно, и говорит: “Так в этой ноге все человеческие болезни, все наше низкое сознание и неправильное поведение в Природе”. Сознательно терпел - эта нога у него часто воспалялась, была красная, даже сукровица немножко текла из нее. Я эту ногу видела - очень припухшая такая она была, увеличенная в размере. И Учитель, когда ходил, немножко даже прихрамывал на эту ногу, ему больно было ходить. И холод он очень хорошо чувствовал. Когда стоял на улице, холодно было, даже не зимой, когда осенью мы встречались, в прохладные дни, он стоял и дрожал. Но он сознательно терпел этот холод. И носил свои тетради, которые он написал, сколько их штук, особенно никто не считал, но говорят более 200, потому что они сейчас рассеяны по всему Советскому Союзу. Люди читают, изучают его труды. Со своими тетрадями он ходил в редакции в Ростове и в Москве и в других городах, и хотел, чтобы его труды были напечатаны. И говорил: “Это нужно людям, это им даст здоровье, это сохранит их жизнь, это дает новую эволюцию, будет способствовать этому”.

Но люди тогда Его не понимали, не понимали тогда Его “писанину,” как Он говорил, не понимали Его труды и нигде ничего не было напечатано. Он приходил к врачам в больницы, в поликлиники, был и в министерстве здравоохранения в Москве, и туда ходил, и предлагал свою Идею. Но врачи и ученые опять же его не понимали тогда и не принимали...

(26)...Через некоторое время вошел Сам Учитель... Лучистые, добрые, пронзающие насквозь глаза... Взволнованная я присела на кровати: “Здравствуй, Учитель!. Он успокоил меня своим низким мягким голосом... От Него исходила какая-то сила и покой одновременно. Перед Ним я была как маленькая девочка, которая не знает ничего в жизни. Волнение постепенно ушло, и стало хорошо. Я чувствовала, что Он знает про меня все, всю мою жизнь, какая я. Но Он не судит меня, Он все прощает, Он принимает меня такую, какая я есть и хочет мне помочь. Он как бы обволакивал своей Любовью. Ушли все тревожные мысли, суета...

Учитель говорил и как бы вкладывал новые понятия в мою голову. После этого разговора мне стало спокойно, легко и радостно на душе... Как это важно - раскрыть свою душу Учителю! И Учитель был рад нашему разговору, я это видела. И тут же Он меня спрашивает: “Надя, а я тебе свое фото подарил?” - “Нет, Учитель”. Он пошел в дом и вскоре вынес мне Свою подписанную фотографию. Я так ждала этого момента, что буквально кинулась Ему на шею, обняла и расцеловала, как благодарный и счастливый ребенок. Прижала эту фотографию к своей груди, а Учитель говорит: “Береги как зеницу ока!”. От Него шло столько Любви и теплоты ко мне - такого я не испытывала никогда и ни от кого. Это была радость, счастье, настоящий рай! Мне не хотелось отходить от Учителя - вот так бы и стоять рядом с Ним: никаких тревог, забот, суеты, волнений, страха - спокойно и радостно от того, что знаешь и веришь, что Он тебя всегда защитит, поможет во всем и поддержит...

Я встречалась с Учителем несколько раз и видела не только Его силу. Он мог в Природе то, чего не мог никто из людей, но при этом держался очень скромно, не хвалился, не возвышался над людьми, старался всегда быть ниже всех. У Него не было корысти, гордости, зла, страха, осуждения... Держался Он очень просто, естественно, скромно, говорил мало, но не было слов случайных. Его слова запоминались, впитывались.

Я видела, что Ему было тяжело: Он терпел холод и даже дрожал, Он терпел боль: у Него была воспаленная правая нога, она была толще левой, припухшая голень и стопа были красные. Когда я спросила, что с ногой, Учитель ответил, что эту ногу Ему испортили в казанской психбольнице, “в этой ноге все человеческие болезни”. Он не жаловался, отвечал всем спокойно, не держал ни на кого обиду. Сколько разных вопросов задавали Ему люди, и сколько нужно было иметь терпения, чтобы всех выслушать, ответить, никого не обидев! Я не помнила, чтобы Он когда-нибудь раздражался - Он всем прощал, все в жизни принимал. Я сделала вывод: Он любит всех не на словах, а на деле. Все это меня с каждой встречей поражало.

...И вот она повела нас к Учителю, показала фотографию нам Учителя. Это было живое лицо, это был для нас Бог. Мы как посмотрели, действительно, это был Великий Человек.

Я на другой же день, 7 октября 1980 года я узнал, с 8-го начал заниматься, по принципу: все в душе, только все, только так. Она смогла нам показать, дать почувствовать, что такое Учитель. И год мы переписываемся, затем, в конце концов, запрет снимают, и Он пишет нам вот эти правила, присылает и говорит: “Надо приняться”. Мы пишем, нам тяжело стало держать 108 часов. Раньше людей было мало. Коллективное сознание было еще не наработано. Это не то время, что сейчас. Это был 82-й год. Вы знаете, время очень суровое и страшное...

Мы едем к Великому Учителю Земли. Приезжаем, едем к Нему, в основном, уже как бы не за здоровьем... С грехом пополам из сепсиса как-то я немножко вылез. У меня в мыслях не было себе покупать здоровье, спасти свою шкуру. Вот как-то так. Нет, я начал уже заниматься, себя уже оздоровил потом. Заочно познакомился с Учителем, переписывались. Вот уже сильно себя оздоровил. Вот эта Идея меня спасла. До встречи с Учителем.

И вот мы приезжаем на хутор, встреча была незабываемая. Приезжаем туда. Там поют птицы. Как будто вечера на хуторе близ Диканьки. Почти как по Гоголю. Это фантастика. В 4 утра мы приехали. Это что-то невероятное. Мы были в высоком состоянии. И Природа нас как-то хорошо тоже и встретила. Она, вероятно, была тоже в высоком состоянии. От нас ведь ничего не зависит. В народе говорят так: “Что в народе, то и в Природе”. Нас поместили...Там Марк Иванович был... Учитель спал. Он (Марк Иванович) нас: “Заходите, ребятки...” На кровать нас положили. Спим, и спим и не спим - грезим... Такое, знаете, как... Бессонная ночь, маленькие дети. Знаете, голова трещит... В общем, сурово, тяжело и сложно.

И вот открывается рано утром дверь... И что-то такое высокое очень... прямо до потолка. Мы сразу, я так зажмурился, - Учитель! Опять зажмурился. Меня не пустило: мне страшно стало. К Богу же я приехал. Он не шел, Он плыл. До потолка. Огро-омного роста! Учитель мог менять тело. В высоту. Мы сами это знаем, я ничего не обманываю, рассказываю вам, как очевидец. То Он до плеча становится, то вровень становится. И говорит так: “Что же это за люди такие ко мне приехали? Ну, пойду Природу попрошу”. Я опять так, ладно... дышу... Ну мы встали. Он дал поспать и пришел опять в этот флигелек, и говорит... Да, мы все встали. Он молчит. Мы около Него так подошли. Он стоит. Мы стоим. И я говорю: “Учитель, можно, я Тебя поцелую?” “А как же!” Я подошел, поцеловал Учителя, тут все сразу подбежали, поцеловали. Все! Учитель, как будто мы Его сто лет знаем, как будто не присутствует. Как было. Я это впервые рассказываю. Если бывает такая возможность, я рассказываю. Вот, потому что Учитель через сердце. И вот мы все расцеловались. И вот Он уже, понимаете, с нами. Красота. Уже никаких слов не надо. Когда мы с Учителем находились, то слова отпадали сами собой. С огромными рюкзаками люди приезжали с вопросами, с литературой, а потом уезжали: “А я ничего не спросил”... А Он, оказывается, ничего не отшибал, понимаете? Это было... такое великое, что все вопросы рассыпались в прах.

И Он нас принял Учитель. В это время рядом со мной телевизор... Какая-то эстрадная певица орет, кричит, блажит, я извиняюсь... Вот и тут таинство принятия, введения в естественный природный поток. Учителю ничего не мешало. Он говорит: “Я тебе не мешаю, так же и ты никому не мешай”. Он говорит: “Никому, никак и ничем не мешай”. “А свое ставь!”, вот. Вот Он нас принимал. А я до этого много занимался пением, голосом, прошел хождения по мукам разным. У меня был нормальный в общем-то голос ни слуха, ни рыла, как говорится, так говорят певцы и музыканты. Да, а вот у меня, втемяшилось в башку мне: буду петь и все! И как пошло помученному. И откуда я только чего знал, как будто кто-то вел. И у меня будет Учитель, старый мудрец. Откуда я это знал - не знаю. Потом я начал заниматься разными идеями, теориями. У одного Учитель в Индии, у другого - в Америке, у третьего где-то еще там. А мне не нужно туда. Мне нужно только на Руси. Вот так почему-то, и знал, что Он будет. Понимаете? И все это в моей жизни в общем-то сбылось, хотя жизнь была очень непростой...

Нет случайностей в жизни. То, к чему вы стремитесь, вы обязательно рано или поздно будете лишены, поэтапно. Так вот. И Учитель стал заниматься голосом, пением и т.д. И мне говорят: “Да что ты, какой певец! Певца из тебя никогда не получится. Вот у тебя есть писание. Садись, пиши. А какой ты певец? Чудес не бывает, брось”. А я не бросал, искал опыта. И вот приезжаем мы к Учителю. Тогда уже немножко голос развился. Всякие тоже муки проходил и стенал и ...много было трудностей. Только была задача, как будто кто-то в башку вбил: “Надо заниматься”. Занимайся по 3-4 часа с педагогом”. Занимался и по 3-4 часа - дома. Дома содом стоит. Ужас. 10 метров. Да что же это такое. Рычал, стенал, выл. Сами понимаете. На Арбате у педагога на 9-ом этаже занимаюсь. А на первом: “Это кто там хулиганит?” . ...Я это к чему хочу сказать. Вот было что-то, сверлило. А почему сверлило? И сам не знаю. Видимо, задача такая была. И вот ... Учитель говорит: “А ну, давай свой куплет”. Я говорю: “Что вам спеть?” - Думаю, надо о Природе. “Благословляю вас, леса” - есть такой романс. “Ну спой, спой...”. Ну что ж, спел немножко, куплетик. Руку поднял. “ У тебя голоса хватит. У тебя голос естественного характера”. Для меня это было высшим признанием. Потому что я все только слышал: “Прочь, бездарность” и т.д. “Для классики ты не годишься, для народного пения не годишься, для эстрады - не годишься”. “Знаешь, там кругом все искусственное, - говорит Учитель, - ну, идем со мной в дом”. Пришли. Вокруг нас стали ученики, стало нас человек 8 вокруг. И Он говорит, а Он меня до этого учил как Гимн петь. В 1979 году Учитель написал Гимн. А мы приехали в 82-м. И Он меня часто, садимся за стол, Он начинает: Люди Господу... И я тоже начинаю за Ним петь. Я все убыстрял, потому что у меня голоса не было. А это не убыстряют. Он меня учил, стал показывать, работал со мной. И вот однажды, мы собрались в большой комнате... (на хуторе), где там телевизор... Он (Учитель) говорит: “Ну, Олег, вот давай, пой. Как ты будешь петь без меня”. Я Гимн выучил, все, ну как же... Но как, перед какими людями выступать, я ничего не понимал этого. “Вот вдохни, попроси Меня и пой”. Начали петь. Первый куплет пою, чувствую, что-то застревает. Ну, не идет никак! Вдруг Он меня ка-ак пронзит! Прямо из глаз у Него какие-то лучи. Как пронзит! Все. И вдруг меня аж закачало. И вдруг голос как прорвало. И вот этот дом комнатный начал подниматься. Я, конечно, привираю. Я извиняюсь. И вот начал... Вот начал, понимаете, дом вот так ходить. И когда закончил, руки у меня так развелись и не могу их даже свести. Ничего не понимаю: радоваться мне или не радоваться. Я подошел к Учителю такой, поцеловал Его: “Спасибо, Отец, показал мне, как надо спеть”. Отец у меня это такой вот - Бог Саваоф лысый. Это у меня в сознании так.

- Вот та-ак ты будешь петь перед людями, - и пошел...

Это было при Учителе, Учителево... Сами понимаете... Вот так Он меня сделал певцом Гимна “Слава жизни”...

...в марте 1982 г. ...журнал “Огонек” ...статья - “Эксперимент длиною в полвека”. Прочитав ее, я загорелся желанием встретиться с этим человеком - П.К.Ивановым... В тот же вечер написал письмо... Через неделю приходит ответ: “Деточка, пока не принимаю. Жду, свыше будет команда, буду принимать. Желаю счастья, здоровья хорошего. 1982 г. 12 марта, Учитель”... В апреле получаю второе письмо: “Детка, возьми справку о том, что ты идешь в армию и сейчас немедля приезжай. Я тебя научу, что делать, чтобы тебе стало хорошо. Желаю счастья, здоровья хорошего. 1982 года 30 марта, Учитель”.

...Днем в субботу я был на хуторе. ...Подошел к дому, открыл калитку... пожилая женщина чистила картошку. Это была В. Л. Сухаревская. “Ты кто, и зачем приехал? - спросила она... объяснил, что писал письмо и получил приглашение приехать. “Проходи в дом, Учитель там”. Я вошел в дом и попал прямо в спальню. Порфирий Корнеевич лежал на кровати и, видимо, спал. Он был укрыт одеялом, а ноги по колено были открыты. Я несколько минут стоял не решаясь будить, и в то же время рассматривал Его. Ноги были загорелые бронзовые и блестели. Белые волосы оттеняли загорелые плечи. Я подумал: “Где же Он успел так загореть?”. Было 10 апреля и еще лежал снег. “Буду этим заниматься”, - решил я: уж очень мне понравился Его внешний вид. Я несколько раз кашлянул, потом сказал: “Здравствуйте”. Порфирий Корнеевич встал и спросил, зачем я приехал. Я Ему все объяснил. Он спрашивал, откуда я, чем занимаюсь, комсомолец ли я. Я ответил, что учусь в институте и являюсь членом комсомольской организации. Порфирий Корнеевич похвалил меня за то, что я комсомолец и попросил называть Его “Учитель”. Вскоре зашла Валентина Леонтьевна, Учитель предложил ей: “Давай мы его примем”. ...я разделся. Учитель взял меня за руки и “принял”, как всех, после этого вывел на улицу, взял ведро с водой и начал медленно выливать его мне на голову. На улице было около 5 градусов мороза. Потом было второе ведро, и после этого стало тепло. Я зашел в дом. Валентина Леонтьевна положила меня на пол и начала делать массаж. Я не говорил, что у меня болит, но она определила... Массаж был оригинальный, не такой, какому нас учили в институте. После массажа Учитель посоветовал бегать с открытой грудью и босиком, а во время бега мысленно смотреть себе на сердце, два раза купаться в холодной воде... Во всех своих делах просить Учителя. Последнее больше всего мне понравилось... Я нашел себе помощника в жизни. Потом я задавал Учителю вопросы. Он объяснял, что кушать можно все продукты, не делить на хорошие и плохие, одеваться - как позволяют финансовые возможности. Учитель ушел гулять, а я открыл Его тетрадь..., но практически ничего там не понял: почерк был неразборчивый. Учитель писал тетради только стоя. Была суббота, меня спросили, буду ли я есть... ответил, что буду, как все... На следующий день в 12 часов мы сели кушать. За столом сидел Учитель, я и еще четверо... После еды пели Гимн. В этот день мне нужно было уезжать. Расставались очень тепло. Валентина Леонтьевна на дорогу дала пирогов и сказала, что двери этого дома всегда открыты. Выйдя за калитку, я понял, что был в каком-то другом мире, где было спокойно, легко и на все вопросы были ответы. Обратный путь прошел легко и удачно.

Через некоторое время я получил письмо, в котором была “Детка” и внизу от руки дописано: “Прочти книгу В.Черкасова “Сотвори добро” и приглашение приехать. Я с радостью поехал. ...Учитель меня спросил: “От чего у тебя тело загорелое - от солнца или от мороза?” Я сказал, что от солнца. Учитель, огорчившись ответом, сказал: “А у меня такое тело от мороза становится”. Валентина Леонтьевна собиралась класть печку в летней кухне, и Учитель попросил меня остаться помочь, так как больше никого не было. Я с удовольствием носил кирпичи, а Валентина Леонтьевна клала...Я очень хотел попасть служить в десантные войска... Учитель сурово сказал: “Не стремись туда - ты там сгоришь”. Я не послушался и ...все сделал, чтобы попасть в десант. Но наш эшелон призывников задержали в связи со смертью Л.И.Брежнева, и мы все вместо ВДВ попали в танковые войска.

Были большие проблемы в армии в связи с занятиями системой. Замполит несколько раз вызывал, ему хотелось узнать, почему я не кушаю в субботу, когда солдат вечно голодный, выбегаю на снег босиком, хотя и так холодно в казарме. Ему казалось, что я специально хочу заболеть и не служить... говорил ему про Суворова и т.д. но ничего не помогало... написал письмо Учителю. Он ответил так: “Саша! Ты знаешь, что военная часть это есть закон. Но твое дело одно знать Меня и просить Меня во всех своих действиях. Не бросай, а делай...”.

Я с душой и сердцем просил Учителя, так как очень мне не хотелось бросать это дело. И вот однажды в разговоре с замполитом проскользнуло: “Может быть ты - йог?” - “Если вам так удобно, пусть будет так”, - ответил я. И, все успокоились... Через некоторое время начал заниматься еще один парень - Володя. Он написал письмо Учителю. Через две недели получил ответ и фото Учителя. Мы вместе писали еще письмо Учителю, и на все Он нам отвечал. В апреле на наши письма мы получили ответ от В.Л.Сухаревской: “Саша, деточка, спасибо. Если знаешь и веришь, не отступай, делай все - плохо не будет. Учитель ушел телом, а духом всегда с нами...”.

Некоторое время я не понимал, Кого же просить, ...по-прежнему просил Учителя и получал от Него помощь... помощь была очень ощутимая...

Это было зимой, в 1949 году. Мы с ребятами шли в кино. Вдруг кто-то из них крикнул: “Смотри, смотри! Человек голый!”. Я, действительно, увидел мужчину в одних трусах, а ведь было 10-15 градусов мороза. Он не шел, не бежал, а как-то плавно двигался, словно не имел веса. Я остановился пораженный. Сразу же я понял, что это не обычный человек, обычный так ходить не сможет. От Него ощутимо исходило Здоровье...

У Него были густые темные волосы и борода. От людей мы уже знали, что Его надо называть Учителем... Он меня “принял”. Учитель каждому Сам мыл ноги холодной водой из тазика... Затем тяжелобольных Он клал на кушетку и накладывал руки: Он одной рукой брался за голову, а другой за пальцы ног. Других Он просто брал за руки и разговаривал о Жизни, о Здоровье. После этого Он каждому говорил свои советы: подать нищему, здороваться со всеми людьми, не плевать на землю, не пить, не курить, без пищи и воды обходиться в субботу, мыть ноги два раза в день холодной водой - пробуждаться. И последний Его совет - выходить на землю босым, дышать свежим воздухом и просить себе здоровья. Учитель говорил так: “Проси Того, Кому веришь, но и Меня не забывай как инициатора Этого Дела”. Он был немногословен, никогда не давал пояснений Своим словам. Мне приходилось слышать от Него о будущем вечном Человеке, который будет жить без тюрем и больниц в единстве с Природой. Он мечтал ввести “Неумираемую жизнь”.

Это было зимой в один из выходных дней 1949 года. В то время мы жили в Москве в Марьиной Роще. На Шереметьевской улице находился детский кинотеатр “Октябрь”, куда я с мальчишками направлялся, Был мороз 10-15 градусов. Вдруг кто-то из ребят крикнул: “Смотри, смотри! Человек голый!” Я посмотрел и увидел мужчину в черных трусах, который направлялся в сторону 6-го проезда Марьиной рощи. Он шел, вернее, не шел и не бежал, а как-то плавно двигался, летел, словно был невесомым. В руке у него был чемоданчик. Я остановился ошеломленный. Сразу же понял, что необычный человек. Так как моя мама была верующая и приносила домой религиозную литературу, в которую я тоже заглядывал, я был знаком с духовными понятиями. Поэтому сразу понял, что это необычный человек, связанный с высшими силами.

Дома я рассказал все маме. Она сначала не поверила, но все же решила навести справки. И вскоре после этого она сказала: “Да, ты был прав, есть такой человек, но живет он не в Москве, а в Ростовской области, и временами приезжает в Москву лечить людей по их просьбе. Я познакомилась с той женщиной, где он останавливается, и сможем сходить к ней в следующий раз, как только он приедет в Москву”.

Мы пришли вчетвером: я, мама и двое братьев. Поразило, что в квартире много народа. Нам сказали, что его надо называть Учитель. Когда меня подвели к нему, он спросил: “Ну что, деточка, ты хочешь заниматься?” Это он всех так называл - деточками. У него были густые темные волосы и борода. Не помню уже, что я ему ответил, но Учитель меня принял.

Что такое прием? Ну тогда Учитель каждому принимаемому сам мыл ноги холодной водой из тазика (водопровода не было и воду носили из колодца). Затем тяжелобольных клал на кушетку и накладывал на них руки: одной рукой брал за голову, другой за пальцы ног и передавал силы. Других же просто брал за руки и разговаривал в это время с ними о жизни, о здоровье. В конце он давал советы каждому. Советы такие: подать нищему, здороваться со всеми людьми. Эти два условия стояли на первом месте. Не плевать на землю, не пить, не курить, без пищи и воды обходиться с вечера пятницы до 12-ти часов воскресенья. Конечно, мыть ноги два раза в день, пробуждаться. Нам, детям, и тем, кому трудно, он давал сутки терпения.

Когда ему задавали позже вопрос, сколько же времени надо обливаться холодной водой, он говорил: “Достаточно одного мгновения. Главное, пробудить нервную систему, чтобы она проснулась. И последний совет: выходить дышать свежим воздухом, босиком, и при этом просить себе здоровья”. Он говорил так, особенно религиозным старушкам, которые окружали его: “Проси того, кому веришь, но и меня не забывай, как инициатора этого дела”. Сам я никогда не присутствовал на приеме тяжелобольных людей. Учитель делал это без посторонних. Это уже потом он допускал кинокамеры. В те годы он был постоянно окружен больными. Собственно, в Москву Учитель приезжал только работать, принимать людей.

Интересное наблюдение: когда после приема мы, несколько человек, стояли группой, все ощущали от нас какой-то особый аромат. На этих московских квартирах часто бывали большие застолья по воскресеньям. Учитель больше говорил, чем ел. Ел он мало. Часто вставал и выходил из-за стола. Уже позже, на этих обедах в 70-ые годы стали появляться молодые люди. Многие из них занимались йогой.

Они говорили: “Мы ведь мяса не едим, как же нам садиться за общий стол?” Учитель всегда на это говорил: “Дома у себя вы можете не есть мяса, но раз вы пришли в гости, надо уважать хозяев и есть то, что они поставили на стол, ведь другого у них нет”.

Потом был большой перерыв в моих встречах с Учителем. Я вырос, отслужил в армии. Тех старушек, что принимали у себя Учителя, переселили из Марьиной рощи, и мы потеряли их след. Удалось их разыскать только в начале 70-х годов. Как раз к Учителю пошла молодежь. Теперь уже после приема он полностью обливал людей. Я спросил у него: “Учитель, ты же раньше только ноги мыл?” - “А теперь полностью обливаю, время изменилось”. В 1974 году некоторые люди пробовали не обливаться, а купаться. Оказалось, что купаться легче. Они показали это Учителю. Он одобрил. И вскоре сам перекупал всех в проруби, даже старушек с первого раза. И никто из них не заболел.

Приходилось мне встречаться с Учителем и в домашней обстановке. В 1973 году я был в командировке в Ростове-на-Дону и заехал в Красный Сулин, где жил тогда Учитель со своей женой Ульяной Федоровной и сыном Яковом. Отношения в семье очень теплые, любовные. Как самый простой человек, Учитель возился в огороде, ходил за коровой. Мы с ним гуляли, купались, беседовали. Мне было достаточно просто побыть рядом с ним, не задавать вопросов. Почувствовать исходящий от него покой.

А вообще-то он был немногословен, никогда не давал объяснений к своим словам, если его только настойчиво не расспрашивали. Мне приходилось слышать как Учитель говорил о будущем бессмертии человека, который будет жить без потребностей, в единстве с Природой - своей матерью. И еще он часто повторял, что умирать мы умеем, надо нам научиться жить. Он мечтал ввести неумираемую жизнь.

...В декабре 1944 года после тяжелого ранения я, 19-летний младший сержант-разведчик, возвращался из госпиталя домой. Поезд “Баку-Москва” шел по Северному Кавказу, когда в вагоне с демобилизованными появился странный пассажир. По проходу тихо ступал человек с длинной бородой, совсем голый, если не считать синих трусов. Тело его было такое, будто он пришел не с улицы, а из парной. Этот человек присел наискосок от меня, положив на колени тощую котомку. Все разом смолкли, пораженные видом нового пассажира.

- Отец, - вымолвил, наконец, молодой летчик с перевязанной рукой, - кто же тебя раздел? На, выпей для сугрева.

- Никто, сынок, меня не грабил, - ответил “отец”, не протянув руки за кружкой. - Благодарю, но я не принимаю, - и усмехнулся в бороду. - Это мой завсегдашний вид и образ жизни. От простуд и прочих хворей.

- Можно сказать и так. Как видите, и грабить нечего. Все свое ношу с собой.

Диковинный пассажир вышел где-то под Ростовом...

7 февраля 1957 года был первый день моей работы следователем на Петровке, 38.

Когда ко мне в кабинет ввели задержанного за незаконное лечение гражданина Иванова, признаюсь, я не сразу узнал в нем своего давнего попутчика. Может быть потому, что был поражен тем, с каким достоинством держался этот высокий, статный, седовласый человек, одетый лишь в рубашку и сатиновые трусы. Он глядел из-под густых бровей строго, но без настороженности. Похоже, он не испытывал никакого страха и даже неудобства от пребывания в этом “милом” учреждении. С готовностью, но равнодушно отвечал на вопросы, набившие ему, видно, оскомину. Почему зимой и летом ходит босиком, почти голый? Чем живет? Правда ли, что занимается лечением людей, не имея медицинского образования? В чем заключается лечение, о котором пишут люди?

В момент ареста при нем оказался чемодан, набитый письмами. В них его бывшие “пациенты” сообщали, что вылечились от самых разных недугов, включая туберкулез, экзему и рак. Именно эти благодарные письма и стали уликой против Порфирия Корнеевича Иванова. В очередную “хрущевскую” кампанию борьбы с церковью и мистицизмом его “загребли” вместе со всеми подозрительными лицами: подбирали всех - знахарей, травников и прочих, не обремененных дипломами лекарей.

- Утром, после сна, выходите из дома и идите босиком по земле или по снегу. Вышел - вдохни и выдохни из себя все ночное, все застойное. Так три раза. Так начинайте каждый свой день. Перед сном повторите все и помойте ноги до колен холодной водой. Еще лучше - душ, до ледяного. Естественно, надо прекратить потребление спиртного и курева. С пятницы до воскресенья - разгрузочные дни, для очищения. Разве это лечение?

В его глазах не было ни капли лукавства. И самомнения не было заметно. Он вызывал чувство доверия и уважения.

“Никакой вины за ним не нахожу”, - доложил я тогда, в 1957 году, начальству словами Понтия Пилата из Евангелия от Иоанна. И все согласились со мной.

Провожая Иванова, я залюбовался его легкой походкой, будто шел не пожилой мужчина, а юноша - олимпиец.

Я до сих пор верю, что эти две короткие, случайные, но знаменательные встречи самым благотворным образом сказались на моей судьбе...

“Если бы не Валентина, меня бы здесь не было. Она меня своим умением пригарнула”.

Если бы было необходимо выбрать Иванову наиболее гармоничного спутника жизни, то, надо полагать, выбор пал бы все равно на нее, Валентину Сухаревскую,... главную опору его во всех делах и испытаниях. Чуткая душа Валентины улавливала все тончайшие оттенки его тернистого труда в Природе и спешила на помощь всей своей сутью и самоотречением.

Она никогда не могла забыть чудодейственного исцеления от многих недугов... Явившись к Учителю на костылях, она не удивилась его вопросу, последовавшему вслед за приветствием:

Каково же было ее потрясение, когда она после приема Учителем смогла тут же встать и двигаться без костылей. Это послужило для ее веры таким убеждением, что никогда ее душа не усомнилась в истинности прихода Спасителя на нашу Землю.

Валентина Леонтьевна была человеком сильной воли и независимости духа, что наилучшим образом дополняло их в паре. Она гордая, сильная и независимая женщина стала покорной слугой сурового, строгого, очень доброго человека. После первой встречи, принесшей исцеление Сухаревской, она послушно подчинилась наказу Учителя: вернуться в свою деревню, обойти все без исключения дома, и в каждом доме попросить у людей прощения.

И спустя много лет не могла Валентина Леонтьевна найти объяснения своему поступку, который сделала по указанию Учителя. Она знала только одно: все советы Учителя надо было выполнять без возражений и вопросов, так как Учитель никогда не повторял дважды одно и то же.

Строгая и очень мудрая, хлопотливая хозяйка и разумная в делах женщина, покоряла она всех широтой своей души и сметливостью, остроумием и находчивостью, огромной верой в будущее, начертанное поступью Иванова на Земле, ...и понимала его высокое значение в планетарном масштабе.

Каждый человек, перешагивавший порог их дома, попадал в заботливые и исцеляющие руки Валентины Леонтьевны. Ей было поручено принимать людей после ухода Учителя... (из тела). А то, что люди после такого приема выздоравливали, Валентина Леонтьевна принимала как должное. Ведь ее вера в Учителя была безграничной, что и служило человеку исцеляющей силой. Будучи рядом с Учителем, задачу свою она видела в том, чтобы облегчить по возможности ношу, взваленную этим человеком на себя во имя победы над старым миром, для прорыва в новый мир. В задушевных беседах с учениками и последователями зоркий взгляд Валентины Леонтьевны всегда был на страже чистоты и преданности Идее Учителя. ...“Он же есть всему начало и всему конец, он же Господин Вселенной”. Кто вложил в ее уста эти слова, никто не знает, но она уверенно повторяла их все последние годы...

Все без исключения отмечали силу и мудрость женщины, избранной таким великим Человеком. Валентине Леонтьевне приходилось... разделять тяготы жизни, переносить враждебность толпы... Она с горечью вспоминала, сколько издевательств пришлось им перетерпеть в обществе за внешний вид и за Идею, которая в медицинском диагнозе была сформулирована как мания общения с природой? Ведь по крайней мере 12 лет из 50-летнего эксперимента П.К.Иванов провел в тюрьмах и психиатрических лечебницах, в самых жестоких для жизни условиях. И каждый раз для смягчения этих условий выход искала она. Ей по плечу оказалось даже строительство нового дома на хуторе Верхнем Кондрючем, где весь план и многие технические решения принадлежали именно этой находчивой и мудрой женщине.

Нередко попадая под ее прицел, приходилось поражаться ее всеведению и проницательностью. Казалось, Природа наделила Валентину Леонтьевну исключительным правом ответственности за судьбы людские, дав ей особый дар ясновидения.

Много доброго осталось в памяти каждого человека от общения с ней, второй матерью каждого, кто был принят ее руками. Она с высокой степенью готовности выполняла все заветы Учителя, в том числе и последний из них: “Валентина, не дай порушить мое тело, когда я уйду”. Тяжело было ей смириться с таким решением Учителя..., но она не забыла выполнить этот завет, как и другой - не ставить крест на могиле.

Оставшись одна, она продолжала дело Учителя до последних своих дней. Ее сердце принадлежало только ему и его Идее, найденной им в Природе, и оно не выдержало одиночества. Дом Здоровья на хуторе Верхнем Кондрючем осиротел, но его очаг горит и, по завещанию хозяйки, всегда ждет гостей, НОВЫХ последователей...

...делится воспоминаниями А.А.Брыжанев. Любое предложение Порфирия Корнеевича он был готов без вопросов поддержать и исполнить. В то время он, коммунист, шахтер по специальности, пребывал на руководящем посту, был крепким и сильным молодым человеком, и допускал возможность поиска Порфирием Корнеевичем истины в Природе. Может быть к этому его подготовила мать, глубоко верующая, не сомневающаяся в божественности личности Иванова, а может быть он самой Природой прикреплен был к Учителю, чтобы безоговорочно быть рядом с ним. Кажется, что стоять рядом с человеком, развившим в себе качества богочеловека, значит быть его отражением. Даже сейчас нам трудно понять, как смогли эти труженики, сподвижники и единомышленники П.К.Иванова, такие как Валентина Леонтьевна Сухаревская, семья Брыжаневых, семья Петра Матлаева и многие другие подняться над всем обыденным и привычным, чтобы допустить мысль о пришествии Святого Духа на Землю для помощи человечеству на примере жизни Порфирия Корнеевича Иванова...

Сан Саныч, так сейчас зовут односельчане А.А.Брыжанева, умело трудился на шахте и не менее умело помогал в делах Иванову. Его готовность к помощи в проведении эксперимента Учителя Иванова на первый взгляд незаметна, но будет несправедливо обойти вниманием людей, разделивших судьбу Порфирия Корнеевича. На каждом из них лежала тень осуждения со стороны общественности, и наш долг выразить им заслуженную благодарность хотя бы сейчас.

Вспоминая о прошлом, Сан Саныч так и заявляет: я был рядом, часто не понимая, для чего нужно ехать в другой город и обращаться в официальные инстанции, если заранее известно, что все будет отвергнуто, но суровый характер Учителя не принимал возражений, и каждый раз Сан Саныч, преодолевая пыл человеческой реакции, садился за руль и мчался в неведомое, исполняя просьбу Учителя. На вопросы Учитель отвечал очень скупо и мало, его замысел так и оставался загадкой для всех его близких. По сей день пытаются они осмыслить тайны его поступков. Помнит Сан Саныч и его жена Евдокия, как Учитель попросил одного пчеловода собрать мед в подаренном ему улье, но только в своем присутствии, а пчеловод не дождался и откачал мед из всех ульев накануне, так как точную дату Учитель не назвал. А на другой день утром пришел Учитель и предложил собрать мед из своего улья. Пчеловод стал извиняться, мол, не дождался и выбрал вчера все, ничего не оставил, а Иванов настаивал, ничего, давай вместе откроем улей. А когда улей вскрыли, то оказалось, что там было полно меда. Пораженный пчеловод откачал второй раз наполненные медом соты.

...Говорят Учитель никогда не отдыхал, он жил стоя, писал - стоя, ему не нужно было жить как все люди. Он жил так, чтобы никто ему не завидовал и не мешал. Часто вечером соберутся все вокруг Учителя, рассуждают или спорят, а Учитель молчит и все время пишет, бросит одну фразу как бы поддерживая разговор, а сам свое выполняет. Разойдутся все, улягутся спать и как будто Иванов с ними, а утром глядь, а его нет, и дверь в дом сугробом занесло. Он уходил часто и надолго, и никто не знал, куда и зачем он уходил...

Последний раз, когда в психиатрической больнице Иванова подвергли жесточайшему насилию, Сан Саныч привез его домой и, с трудом втащив в дом, встал у его ног и смотрит, а Иванов ему говорит: “Все, Сашка, буду умирать, как мне дальше быть среди людей, нет больше возможности.” Сашка не мог совместить мысль о смерти с Идеей бессмертия, которой Иванов был озарен и ради которой трудился. Он прямо заявил: “Как же так, Учитель, ты нас зажег этой идеей, а сам желаешь умереть, нельзя этого допустить”. Иванов у него спрашивает: “А что же теперь делать?”

- Давай снова в Природу идти, - отвечает Сашка.

И вот они с Учителем шаг за шагом возвращаются в Природу, больше негде взять сил для выздоровления, и на третий день Иванов приглашает врача психбольницы для встречи за чашкой чая.

Увидев Порфирия Корнеевича бегающим по саду и живым, доктор был потрясен.

...Каждый человек знает, как трудно находиться под водой хотя бы несколько минут. Но Сан Саныч без труда усвоил приемы Учителя для того, чтобы погружаться на дно реки и находиться там подолгу. Первое погружение на короткое время совершил он с Порфирием Корнеевичем и собратом по духу Николаем Емелиным... “Первый раз, - говорит Сан Саныч, - я не мог дождаться, когда мы начнем всплывать”. Иванов это видел и дал знак на всплытие, а затем они без Иванова уже вошли в воду стояли дольше. Рекорд поставил позже Николай, который опустился на глубину 36 метров с помощью приема, подсказанного ему Учителем, и смог всплыть без отрицательных последствий для здоровья.

Вот еще факт из воспоминаний Брыжанева. “Мы все были в Москве с Учителем, - говорит он. - Надо отметить, что выезжал Учитель в Москву ежегодно и был там немало времени. В тот приезд состоялась встреча Порфирия Корнеевича с больной, передвигающейся только на костылях. На глазах у Сан Саныча Порфирий Корнеевич отбрасывает костыли, своей сильной рукой берет женщину за руку и заставляет ее быстро бегать вокруг стола много раз, а затем выводит на улицу босиком на снег. С тех пор женщина перестала пользоваться костылями. Многое можно узнать из фотографий Сан Саныча, запечатлевших встречи Порфирия Корнеевича с людьми, исцеленными ... Вот перед нами Иванов в окружении своих последователей...

Когда приехал на хутор Игорь Яковлевич Хвощевский, Иванов сказал Сан Санычу: имей его ввиду - это наш человек. Так и завещал Порфирий Корнеевич Хвощевскому, после исцеления Игоря от тяжелой и безнадежной формы туберкулеза, стать его теоретиком...

Эдуард Константинович Наумов нередко бывал с Ивановым как его документалист. Фильм об Иванове было нелегко создать и сохранить до нашего времени, но Эдуард Константинович имеет особый дар собирать необычные судьбы людей средствами кинематографа. Его редчайший киноматериал дает нам возможность увидеть и услышать голос Порфирия Корнеевича, что является бесценным свидетельством и подарком всем людям Земли.

...Учитель иногда как бы вслух выражал мысли своего предвидения мира. Валентина Леонтьевна вспоминала, как он, видимо, просматривая путь вперед, иногда возьмет да и скажет о будущем: от власти люди откажутся сами, исчезнет языковая разобщенность, религия утратит свое значение и будет повергнута человеком...

Сан Саныч вспоминает и только сейчас осмысливает предвидение событий Порфирием Корнеевичем на обычных житейских мелочах. Однажды пригласили Порфирия Корнеевича в город Бендеры погостить и... показать им свои возможности. А Иванов ответил так: пусть пришлет официальное приглашение горисполком, тогда он приедет. Действительно, пришло ему официальное приглашение за подписью руководства горисполкома. Сашка Брыжанев, закрепленный водитель в путешествиях Иванова, погнал в очередной раз автомобиль по путям-дорогам на запад страны. Были с ним и односельчане. Учитель ездил всегда раздетый и не имел с собой документов, старики-односельчане тоже. А Сан Саныч в этом смысле всегда был вооружен всеми юридически необходимыми подтверждениями личности. И вот заезжают гости в город Бендеры, выходит Порфирий Корнеевич из автомобиля в сопровождении сельчан, а им предлагают проследовать в отделение милиции с обвинениями в неблагонадежности и подозрением в бродяжничестве. Выручает... бумага, заверенная руководителями горисполкома об официальном приглашении приехать. Через три часа всем прибывшим было велено покинуть город Бендеры в срочном порядке. Таков был “гостеприимный” визит в г.Бендеры. Но ведь это самая легкая расплата, в других случаях попытка выездов заканчивалась арестом и помещением в психбольницу.

Однажды, вспоминает Брыжанев, надо было в очередной раз везти Учителя в другой город, и Учитель предупреждает : только оденься потеплее, - была зима. Но Александр не послушался совета и оделся налегке, а когда в дороге мотор заглох, ему пришлось долго возиться, чтобы сдвинуть машину с места. В результате он почти отморозил один палец, и тогда понял, что к советам Учителя надо относиться очень внимательно. Когда он взялся за баранку автомобиля, то почувствовал неимоверную боль, но кричать было стыдно, а Порфирий Корнеевич взял его палец и продержал в своей руке всю дорогу, пока не доехали до места. Палец, конечно, стал нормальным. Такой урок получил Сан Саныч за свое легкомыслие и неверие.

Путь рядом с Ивановым убедил его окончательно, что Иванов знал наперед, чем закончится его любая задача и любой замысел. Когда приехали они на Чувилкин Бугор, где должна была родить ребенка женщина в присутствии Учителя, получившего официальное разрешение на это рождение со стороны властей, Сан Саныч обратил внимание, что Порфирий Корнеевич всматривается в даль, приложив руку козырьком к глазам, как будто кого-то ожидает. Не прошло и получаса, как появилась милицейская машина и скорая помощь. Женщину отправили рожать в больницу, а Порфирия Корнеевича в очередной раз в милицию. Работник сельсовета грубо толкал П.К.Иванова, заставляя его быстрее сесть в машину милиции и не обратил внимания на слова Учителя: “Я сам пойду к машине, я подчиняюсь всем приказам власти, только не толкай, пожалуйста, меня, лучше не прикасайся даже.” Порфирия Корнеевича оштрафовали на 30 рублей за нарушение общественного порядка, а работник сельсовета вскоре скончался от внезапно нагрянувшей болезни, поглотившей за два месяца его жизнь... Порфирий Корнеевич, видимо, предчувствовал реакцию Природы в ответ на насилие и вмешательство в ее замысел, по своему предупредил упоенного властью чиновника о возможных последствиях. И каким-то образом знал о помехе задуманному эксперименту.

Каждый раз Порфирий Корнеевич Иванов предупреждал, что Природу не обдуришь, Она видит и жестоко наказывает за нарушение Ее замысла. Но разве люди принимали всерьез проводимый Ивановым эксперимент? Они даже стыдились оказаться причастными к этому труду в Природе и его испытаниям. Видимо, прав был Иванов, написав, что болен род людской и что Природа будет мстить бездуховным через землетрясения, наводнения, засухи и прочие стихийные бедствия.

...Земляк Учителя Александр Вербик. Подростком он вместе со своим другом Сергеем Скиданом неоднократно встречал Иванова, в любую погоду шествующего по улицам города босиком в одних трусах... Учителем Иванова называли в то время только последователи, а земляки - либо дядей Пашей, либо Пал Корнеевичем, либо просто Корнеевичем, а между собой именовали Голым, каким они его знали все годы жизни в Красном Сулине. Почти 40 лет провел Иванов среди красносулинцев... Все это время шла его индивидуальная работа в Природе настолько ненавязчиво, что никто не заподозрил в ней природного эксперимента планетарного значения. Не поражал Иванов земляков своими сверхвозможностями или даром целительства... Как и следовало ожидать: нет пророка в своем отечестве... Ценили Иванова красносулинцы за его безмерную доброту и щедрость, заботу и внимание, помощь и человечность. Он... участвовал в их житейских заботах, лишь просил иногда отвезти куда-нибудь.

Дом № 12 на ул.Первой Кузнечной внешне ничем не примечателен и не очень велик, рядом с домом гараж и восемнадцать соток приусадебной земли. Хозяйство было немалое: корова, свиньи, куры, огород, сад. Все это требовало большой работы, ухода. В Красном Сулине похоронена вся родня Иванова: отец, жена, невестка... Старший сын Андрей погиб на фронте, а за жизнь младшего Якова Иванов стоял горой, так как это было единственное, что осталось у него от семьи.

Андрей и Яков очень отличались друг от друга. У Андрея были способности к учебе, прилежание, идеологическая убежденность комсомольца, а Яков дополнял его во всем остальном. Якова отец везде брал с собой и ни в чем ему не отказывал...

...Яков и Вера (жена)... рассказали, что 14 февраля 1943 года Красный Сулин освобождали от немцев. Немцы были в городе полгода. Пленных немцев вели по Советской улице. И когда перед ними появился Иванов, все пленные вместе с конвоем упали на колени и сказали: “Вот он, бог, скоро войне конец.”

Яков вспоминает: во время оккупации Красного Сулина через город проезжал фельдмаршал Паулюс, Ему рассказали о человеке-легенде Иванове. Паулюс подъехал к дому отца, вызвал его и говорит охране - расстреляйте. А отец отвечает:

Паулюс говорит: ”Не трогайте его.” А потом спросил: “Кто победит в войне?” А отец сказал: ”Сталин!”

...Вера запомнила интересное видение во дворе дома на Первой Кузнечной... был день рождения Яши. Ноябрь стоял сухой, морозный. Выходим с Яшей во двор подышать свежим воздухом. И вижу: наклонившись к кухонной форточке, стоит огромного роста фигура. Фигура отца. Он смотрел к нам в окно. Фигура не плотная, а как прозрачное облако.

Вся нынешняя жизнь Якова - в прошлом ”Я не знал, что такое “нет”, такого слова не знал. Мне все отец давал. Добро не забывается. А сколько раз он меня спасал? Вот они - руки негодные, ребра. Он меня нес, когда я на машине разбился, на руках нес на рентген. Я еще живой был чуть-чуть, он меня спас.

Помню, привез я из Цимлы полную машину рыбы. Поставил машину во дворе и говорю отцу: “Я пошел отдыхать, а ты рыбу продай.” Так он эту рыбу раздал людям!

Нет такого другого в истории человека, как мой отец.”

...Поселок, где стоит дом Учителя называется Галанок и представляет собой греческое поселение. Напротив - дом Николая Хотокуриди, возившего Иванова вначале на его светло-коричневой “Победе”, а затем на такого же цвета “Волге”. Далее по этой же улице под № 39 дом закадычного друга Порфирия Корнеевича - Масея Лазаревича Ставрополова, всегда собиравшего у себя друзей для карточной игры. Очень азартным игроком был Иванов, по словам земляков, хотя чаще всего проигрывал или умышленно играл невпопад, чтобы отдать выигрыш людям и не поставить их в положение должников, обязанных вернуть деньги. Вероятно таким образом он помогал людям в их трудных житейских буднях...

Более молодое поколение земляков помнит много шуток и курьезов во взаимоотношениях с Ивановым. Он им не навязывал своих взглядов, иногда приносил и читал вслух свои тетради, но не встречая с их стороны интереса, не обижался, уважал свободный выбор каждого человека. Ничем он не стеснял их жизнь и остался в их памяти замечательным человеком, полным увлеченности и азарта, юмористом и добряком. Он создавал атмосферу радости, веселья, праздника, развеивал тучи тягостей судьбы. Никто из земляков не осуждал Иванова за внешний вид и непривычное поведение.

Красносулинцы вдохнули в образ Учителя, обожествленного последователями до религиозного культа, человечность, крепко связав его суть с земной жизнью, чтобы мы с вами, наконец, осознали, что вышел Иванов из нашего человеческого рода, земных корней. Пришел он в наш мир, чтобы оставить людям свое учение - практику закалки для победы человека над собой... как путь спасения человечества планеты.

...Несколько свидетельств знакомых Порфирия Корнеевича. По возможности сохраняем стиль респондентов.

Корнеич любил скорость. Гоню 100, 120 км, а он - еще, еще давай! Бороду выставит в окно. Доволен. Я ему - разобьемся. А он - ничего не будет. Давай! Приедем домой, он дает деньги, рублей 50, говорит - пивка выпьешь.

Иванов любил футбол, не пропускал ни один матч. Болел за наш “Металлург”. Чупрына, секретарь горкома, тоже любитель футбола, запретил Иванову ходить на стадион в трусах. Так Иванов туда заходил в штанах и рубашке, а выходил оттуда - все с себя снимал.

Он мне свою “Победу” отдавал, она прошла всего 68 тысяч км. У меня денег не было, я строился. А он: “Бери в рассрочку.” Я все равно отказался: где мне в то время было взять 30 тысяч рублей? И мы продали его машину за 35 тысяч рублей в Кущевку учителю школы.

Дома он занимался хозяйством: огород, корова, свинья. Сам свиней резал. Усадьба 18 соток. Часто с Кондрючего приезжали помогать сажать и копать картошку...

А мы его добротой всегда пользовались. Просит он нас, например, выкопать у него в усадьбе силосную яму. Ну мы обмерили, 2 х 2 метра, глубина такая-то, договорились о цене. А на том месте стояло дерево, мы его подкопали, оно упало. Мы его распилили, убрали и говорим: “Дядя Паша, дерево не входило в расчет, надо добавить.”

- Видишь, дядя Паша, мы больше выкопали, надо добавить.

Мы часто у него брали деньги в долг. А бывало и такое:

- Нету - говорит. А тут же подходит другой из наших и просит 25 рублей, и дядя Паша ему тут же дает. Я ,конечно, к нему:

- Да пойдем, у Голого займем, скажем в Скалеватке рубашки новые дают по 25 рублей, хорошие рубашки, все четверо хотим красивыми быть. А что делать, если он на водку не дает? Вот мы со Зверем и пошли. А он:

- Ульяна Федоровна, там рубашки на Скалеватке дают, хорошие, ребята хотят купить.

А потом принесли долг - 100 рублей, а он: “Какие это деньги, за что?”

Я Зверя в бок толкаю: “Эх, дураки, зачем принесли, он же забыл о них.” Деться некуда, отдали деньги...

Ставрополов Масей Лазаревич, возраст 82 года.

Корнеич любил играть в карты. В карты играл для удовольствия. Проиграет: “Будь вы неладны, все равно свои все принесете.” Никогда не ругался по-настоящему, только “сапустат” да “будь оно неладно”. В субботу он не ел. Если воскресенье, живота никакого нет, а сам все время спрашивает: “Сколько времени?”. Мы уже знаем в 12 часов у него обед. Проиграл ли, выиграл ли, в этот момент - все равно, в 12 часов у него обед, и он бегом, бегом домой. Поел. Приходит - вот такой живот, борода блестит, видимо, или рыбу ел, или помыл.

У него корова была. Мы Ульяше говорим: “На базар надо молоко нести.”

- Да какой базар! Корнеич все выпивает, он такой. Я ему даю четверть.

- Да, четверть молока, и он выпивает, сколько ни дашь, он все равно все выпьет!

Любил он играть в карты. Один раз так было. Я пришел с шахты, спецовку получил, надо подшить наколенники - в шахте ведь ползаешь на коленках. Я говорю Корнеичу: “Вот надо пришить наколенники, получил спецовку.” А он: “Брось эту грязную работу, садись играть.”

- Ты что, говорю, а завтра на голых коленках я буду ходить?

- Ладно. Жорка, на тебе десятку, сшей ему. Жорка, будешь делать?

А там дела-то всего минут на 20. Там не пришивать, а только проделать дырки и стянуть проволокой в шести местах. А бутылка водки тогда стоила 3-62, а до этого 2-87. Он десятку дал, Жорка сел шить, и мы еще не успели карты сдать, а уже Жорка с нами играет. Вот такой друг у меня был.

Василий спрашивает деда Масея: “Он долго играл, а скажи, он хоть раз выиграл?”

- А почему нет? Помнишь, смеялись, когда вспоминали “телку, телку”? Он же когда выиграет, говорит:" Пойду телочку покормлю”, - чтобы уйти пока в выигрыше. Он пойдет, но все равно вернется, все деньги здесь оставит. Играли в карты, чтоб был какой-то интерес. Когда азарт, шум, крики, интересно время проведешь. Все в комнате курили, но он не жаловался. А куда деться, если все играют и курят.

Василий опять подсказывает: ” Дед Масей, расскажи, как его собачка порвала.”

Дед Масей: “Зимой это было. Зимой обычно в 8 утра еще темно. Лежим с женой. Я спал..., а она меня будит. "Чего ты будишь?” А у нас собака злая была. На ночь отпускали, чтобы во дворе была, а так все время на привязи. Корнеич обычно ходил ближе к дому, и собака не доставала до стенки. А Корнеич пришел в 8 часов утра в воскресенье, мы еще спали. Он постучал, калитка закрыта. Он через лавочку, через забор, а собака злая, полуовчарка, она не бросается под ноги, а прямо к горлу. И она как бросилась на него, укусила за губу, он скорее к калитке, голый как всегда - так она его сзади латала-латала, налатала так, что он месяца два, наверное, не ходил к нам. Уляша возмущалась: “Что ж вы с Учителем поделали? Убей собаку.” А он в комнате руками давил покусы, в больницу не пошел. Шрамов потом не осталось.

Василий добавляет: “Без дяди Паши не интересно даже было играть. Он прямо деньги дарил, подарки делал. Тут мой дядька был, как ищейка. Зимой подойдет к дому Масея и смотрит следы: "Ага, это дядя Паша заходил, вот это выходил, опять зашел - он здесь: две колеи сюда, одна - туда, значит, он один раз выходил, деньги брал - он здесь, заходим!”

Один раз в очко играем. Приходит Таня (жена сына Андрея): “Папа (она его папой звала), пойдем кушать". А он как раз тянет на туза бубнового вальта и еще взял карту - перебор, а карта тоже бубновая. Она увидела, не поняла во что играют, и говорит:”У папы бура.” А у него на руках 23 - перебор, и он воскликнул: “Будь оно неладно...". И до сих пор у нас осталась поговорка, когда что-то не так в игре:" У папы бура, будь оно не ладно.”

Дед Масей продолжает: “Раз я с шахты вышел на остановку автобуса ехать домой. Только со двора, навстречу Иванов: “Садись в машину!”

- Куда? Это же воскресенье, я спешу домой отдохнуть, потом на футбол пойду.

- Ты что, с ума сошел? С работы иду, какие у меня карты?

Приехали. А встретил нас мужик из Соколовки. Борода как у Корнеича, а по виду здоровее его. Оказывается приехали мы за картошкой. Тот мужик мешок килограммов на 80, как сумочку взял, даже к себе не прижал, а мы с Мишкой еле отнесли в машину.

Никсон должен был приехать в Москву. Они (милиция) узнали, приехали к нему, сказали, сдай билет, но потом они поняли, что все равно он уедет и без билета. Забрали его в КПЗ. И пока Никсон не уехал, его не выпустили. Ему даже дали подушку и матрац там, в КПЗ. Никому не давали, а ему дали. А причину нашли - играл в карты. Говорят, что Иванов ходил по камере и все время делал - ху, резко выдыхая воздух.

Обычно он ходил и воздух в себя тянул. Поднимал голову и в себя воздух тянул. Я часто у него спрашивал, что у тебя нога распухла. А он отвечал: “В Казани, в психиатрической больнице опыты делали, испортили ногу.”

Добавляет Василий: “Мед нам с сеструхой приносил, нам, деткам. А мы его как увидим, кричим: “Дядя Паша, когда медку принесете?” Мы уже привыкли, что он нам мед носит.”

- Принесу, принесу, детки, вот-вот пчелки накакают, принесу.

Он с нами каждый день был, мы его даже не замечали.

Он учил всех: “Обливайся, делай как я. Если сердце крепкое, легкие здоровые, через год будешь как я,” - говорил он. Приносил рукописи свои, читал их нам.

Как-то Вася-туберкулезник говорит ему: “Вылечи, я тебе заплачу". А он ему: “Обливайся, а потом или умрешь, или будешь здоров.” Своих, сулинских, не лечил.

Бывало идем зимой вдоль путей, а он в тендере паровоза стоит, кричит: “Эй, супостаты.” Махнет рукой и поехал дальше. Он ездил на тендере, где уголь лежит. Ему говорили: “Стой возле топки, там теплее,” но он сквозняки не любил. Там, где топка, хоть и тепло, а с боков дует. Он говорил: “Я люблю в теплом, чтоб было тепло, а на холоде, чтоб холодно.” Даже в хате, если кто-нибудь откроет дверь, он сразу говорит: “Закройте.”

Раз зимой иду, мороз около 30 градусов. Вижу стоит Иванов. Он стоит, у него под ногами тает снег, уже ноги по щиколотки в снегу, а кожа румяная.

- Да вот стоял, ждал, пока пройдут похороны . Не знаю сколько стоял.

Иванов письма получал по почте, много писем, по дороге заходил, читал. Один раз забыл у нас около 20 писем, мы их прочитали - со всего Советского Союза. Просят помочь советом, приглашают приехать, обещают дорогу оплатить.

А в местной газете его раз протянули за то, что, якобы, лечит водой после своей ванны. Снимок такой: он - в ванне, и в очереди к ней стоят старушки с кружками, а на кружках, по размеру, цена. Его снимок взяли из газеты “Вечерняя Москва” и сделали монтаж. Видим, он бежит по улице, брюки через руку, значит, ходил в горисполком и в редакцию.

Редактор газеты “Красносулинская правда” Куцеволов нам рассказал: “Иванов приходил в редакцию. Он принес письма и объяснял: “Я не врач.”

- А почему люди к тебе приезжают, а местных не лечишь?

- Местные видят, как надо, а другим я советую. А писать так в газете нехорошо.”

Разговор перешел к военному времени и оккупации Красного Сулина.

Дед Масей вспоминает: ” Как-то зимой 1942 года иду, вижу - немцев полная площадь и местных жителей много, хотел уже их обойти стороной, вдруг вижу - в центре толпы стоит Иванов, сложил руки на груди, пар от него идет. Немцы подпрыгивают вокруг него от мороза, щупают его, а он улыбается.”

Как раз мимо его дома Учитель спускался к реке, где купался в любую погоду. Зимой он рубил прорубь для купания.

Миша рассказал: “Моя бабушка, покойница, ей тогда 100 лет уже было, верила Иванову, она и зимой ходила босая. Мама раз увидела на снегу след маленькой ножки, поняла чей он и говорит:

- Брат сказал. Брат сказал: ”Ходи босая.” (Она Иванова называла братом, а он ее - сестрой).

Под Гуковкой, в Новоровенецкой больнице он врачей заставил купаться. И в больницу люди шли к нему толпами.

Немцы богу молились, когда он шел. Он их пугал, особенно зимой. Немцы считали его святым.

- Я был у замсекретаря Лутугинского райкома партии инструктором, а Паршек обращался к нам с просьбой насчет бензина. Это было в 1973 году. Он сначала обратился к председателю поселкового совета Мельникову Николаю Дмитриевичу. А потом уже к нам. Николай Дмитриевич позвонил из поссовета. Партийно-советские органы не отказывали Паршеку, помогали Ему, защищали от нападок непонимавших Его. А Он - очень скромный человек был.

“Порфирий Корнеевич когда молодым был, то ходил в костюме, а работал бухгалтером на металлозаводе. Об этом моя бабушка рассказывала,” - вспоминает Людмила Федоровна Сушкова, проживающая в поселке Октября, ул.Комарова, дом 9 кв.66.

- Мать моя рассказывала, как после войны соседи решили свой дом, разрушенный бомбой, восстановить. И флигель просторней прежнего отстроили. А Паршек спросил: “Зачем такой большой дом строите? Ведь жить-то не будете?” И действительно, в этом огромном доме жить некому было: кто-то из этой семьи умер, кто-то уехал. Так и пустовал этот дом. Сама я Порфирия Корнеевича видела часто в автобусе, идущим по маршруту “Красный Сулин - Голонок”. Зайдет Он в автобус поздоровается со всеми. Выходит, а на улице грязь, слякоть. Он босиком, в одних трусах. И что меня поражало, ноги у Него такие чистые были. Просто удивительно: грязь, дождь, а ноги чистые.

Сильно лысеющая москвичка - моя подруга вернулась из Дома Здоровья с густыми длинными волосами, как у лошади. Учитель ее принял и всю ночь будил, не давая спать

...Учитель побежал из Дома Здоровья вслед за женщиной с ребенком, чтобы ей передать забытую бутылку с молоком. Ему удалось догнать поезд и передать машинисту.

...Лет 15 назад... это действительно был Бог... В Ровеньках на базаре ...приехали на машине из Свердловки осенью, был снег. Вышли из машины двое мужчин в шортах, две женщины - все босиком. Купили абрикосов два ведра. Люди быстро окружили их, давал адрес людям... босым ходить - это здоровье... Вот это здоровье - показал на свои босые ноги, а пирожок кушает, показал пальцем, это нездоровье.

Жительница села Ореховка т.Вера рассказала, что когда она была девочкой, лет 10, Учитель Порфирий Корнеевич Иванов ходил босиком в одних шортах, в магазине Ему отпускали продукты без денег.

Я встречала Порфирия Корнеевича Иванова в Казанском военном госпитале. Тогда училась на историко-филологическом факультете КГУ... проходила подготовку на курсах медсестер...

Было это кажется на четвертом курсе. Мы шли с девчатами по коридору госпиталя, когда привезли П.К.Иванова. Его вели двое высоких мужчин в халатах, возможно, это были врачи. Он шел впереди их, одетый в белый медицинский халат, на ногах шлепанцы. ...наша однокурсница заводила всевозможных шуток... Подошла к нему и с вызовом, с явной иронией поздоровалась. А он ясно, открыто, с такой добротой души ответил ей. Все были ошарашены таким ответом. Как же так, человек после такой издевки, так хорошо ответил? И целый день мы молчали под этим впечатлением. Эта ситуация, словами ее не выразить, взглядом, ощущением, внутренне, он передал, что он за человек, который хочет ей добра. И это чувство не покидало нас.

Зрительно запомнилась походка. Легкая, словно не отягощенная земным притяжением. Интересно было то, как волосы его, такие красивые лучистые, колыхались на ходу. Это неописуемо.

В то время мы не понимали еще кто перед нами, однако ощущение, что это необыкновенный человек пришло сразу же, когда он подошел ближе, словно какая-то теплая вихревая волна прокатилась по нам... Странно, но после этой встречи горло меня больше не беспокоило и весь год я ничем не болела.

Видела его еще дважды через окно в заснеженном дворе. Стояли морозы. Во время дежурства нам было холодно, мы замерзали. А он обтирал свое тело снегом... “Почему он так делает?”... пытались разузнать... Через окошко мы видели его несколько раз раздетым в шортах и босиком зимой, но никто нам ничего не смог объяснить.

Тогда мы ничего не знали о П.К.Иванове, но ощущение того, что это необыкновенный человек, гигант духа, сохранилось. Что это за личность я поняла через четверть века, когда увидела его на экране телевизора...

Мы поехали с дочечкой. Она у меня сильно заболела. Ульяна Федоровна говорит: “Сонечка, едь в Казань скорей. Сонечка, едь скорей к Учителю. Ты едь, скажешь, что племянница”.

...Мы сели в вагон, а вагон холодный, мало того, что не топится, еще окно было разбито в этом купе. Ну проводники: “Сейчас же переходите в другой вагон”, а я говорю: “Да нет, не пойдем”. А дитя горит у меня, температура 40 у Лены. Ну я ее закутала в шали. Утром у нее температура пропала в этом холодном вагоне... Мы приехали... Когда я пришла в эту приемную, а мне сразу этот Миша в приемной, как помню, говорит: “Как вы могли приехать? Вы в каком состоянии?” В общем, главврач приглашает.

...Там, “деточки”, так страшно было, в трое ворот меня проводили... Вот такие замки... по два часовых стоят ...Я как вспомню... до сих пор... (чуть не плачет, голос дрожит). ...Ну у меня Еленочку сразу отняли, ну потом отдали... Сразу, знаете... Спрашивают:

- Я приехала узнать о состоянии здоровья Иванова...

...А она (главврач) как стукнет кулаком об стол:

...А тут заходит этот Миша: “Он (Учитель) говорит, что у него племянниц и племянников очень много...”.

- Три минуты свидание, - и не стала со мной ничего разговаривать. Я видела, что она уже не находила никаких слов. (Умерла скоропостижно). Ну я вышла сразу и Учителя за мной выводят. Лишь только вышла, сразу - раз Леночку на руки схватила... Он уже знал чего мы приехали. Мне было очень плохо с девочкой. Он сразу схватил Леночку. Мы сели, посидели минуточку... А вот после этого ...Казани его сразу отправили в Гуково... Приезжаю на хутор, мне говорят: “Сонечка, езжай в Гуково - Он там.”

...А я смотрю в автобусе едут сын и мать, сыну лет 25. Слышу, говорит: “Где это психбольница?” А я их спрашиваю: “Вы тоже в психбольницу едете?” Они: “Нет, нет”, и не захотели со мной разговаривать. Я думаю: “Раз люди не хотят, что ж я буду делать?”...

Я вышла без них, вышла и этой дорогой пошла. И я заблудилась... пошла по асфальтовой дороге, потом - налево. Шла, шла... дорога кончилась, смотрю - степь и огороды идут. Я осталась и думаю, что же теперь делать? Оглянулась, а сзади машина едет, такси. Подъезжает такси:

- Скажите, пожалуйста, вы не знаете, как нам попасть в психбольницу?

И в этой же машине сидит и эта мама и ее сыночек. Это уж Учитель послал их за мной, понимаете? Они подобрали меня и мы поехали. Приехали. Когда приехали, стала Учителю рассказывать. Он улыбнулся... Я-то знала, что это Учитель за мной послал, они же не хотели со мной знаться... Так этому такси надо было заблудиться, следом, чтобы догнать и привезти меня. Мы пришли. Потом смотрю, эта мама сидит, вызвали ее сына. А сын такой, лет 18 мальчик... Он, бедненький, в этой психбольнице... как он плакал... просил, чтоб эта мама с братиком, чтобы они его домой забрали. Учитель на меня посмотрел:

- Сошенька, идем, - говорит, - идем. Взял меня вывел, видит, что я стала волноваться, видя, как плачет этот мальчик.

Ну мы вышли, посидели с полчасика на улице. Учитель говорит: “Ну, Сошенька, тебе уже пора домой, давай собирайся”...

Один самосвал подошел. Второй, третий подходит.

Подошел, остановил, этот самосвал... подобрал меня. А шофер:

- Ой, как я рад, что вы ко мне сели, а я никак не мог дождаться, кого бы расспросить об этом человеке.

Учитель знал, что этот человек нуждается Им, чтобы узнать о Нем. Я говорю:

- А я, - говорит, - все вижу этот человек какой-то необыкновенный, не такой, как все остальные и ни у кого ничего не могу узнать.

Я ему все-все этой дорогой рассказала; когда приехали, он так меня благодарил, и денег не хотел с меня взять.

Еще другой случай... Я приехала, со мной было плохо. Тогда запрет был и никого не впускали, а Учитель мне сказал:

- Соша, ты приедешь к нам вечером и только придешь к Юре. Юра тебя садами проведет к нам.

Ну вот, я посидела немножечко у них, так стало немножко темниться, смеркать и Юра меня садами провел. Пришла я, захожу, только искупали Учителя, Учитель лежит на кроватке. Я зашла, поздоровалась, поцеловали мы Его. Он говорит:

- Сошенька, иди купайся, там на колодце стоит водичка.

Я пришла. Раз - вылила на себя скорей воду... Вода горячая. Вот, думаю, Учитель сам купался - недокупался, меня в горячую воду послал купаться. Скорей из колодца ведро вытаскиваю... на себя... Опять горячая.

- Учитель, - говорю, - дорогой, водичка-то горячая, а не холодная.

- А ты ж, - говорит, - тепленькое любишь, я тебя искупал в тепленькой водичке.

Потом Валентина Леонтьевна дала мне картошечки ведро.

Она насыпает, насыпала мне такое большое ведро картошки:

- Валечка, миленькая, ну всегда уж гостинцы... Я и раньше не могу тяжело, ничего не могу.

- Ну, думаю, раз Учитель сказал, это уже закон. Беру я эту картошечку, дети, Юра меня посадил ...на Должанку, на электричку... Как схватила (незнакомая женщина) у меня эту картошку, едем, три пересадки. Да она эту картошку не дала даже в руки взять. Так она мне довезла ее до Николаева. Она поехала дальше, а меня сняла. Вот так я эту картошечку везла, как мне было тяжело, так мне Учитель послал тут эту женщину.

Когда к нам Учитель приехал ...А там у девочки гуси взошли на тонкий лед. Лед был такой тоненький-тоненький...Эта девочка стоит на берегу и так плачет: не может гусей выгнать.

Он пошел по этому льду, деточки, как по воздуху пошел, не провалился. Выгнал этой девочке гусей... Это Учитель нам сам лично рассказывал ...40 километров от нас, от Николаева. Он туда пошел пешочком, а потом после этого к нам приезжал в Николаев. Он ехал ко мне... Не допустили, не хотели, чтоб ко мне Учитель заехал... Учителя встретила одна женщина на вокзале. Она так немножко о Нем слышала и пригласила Его к себе, на Плехановскую, как раз там один квартальчик от нас. Учитель пришел... Узенький коридорчик такой у нее. В две линеечки люди сели в этом коридорчике. Он вышел, к трем женщинам подошел, говорит:

- Вот вы, вы и вы пришли только посмотреть на меня, вы мною не нуждаетесь. Вот, деточки, посмотрели и идите.

...Принял Учитель людей. После этого Учитель поехал к нам в Варваровку к одному священнику домой, что-то Ему надо было посмотреть. А этот священник, ну я не имею права судить, деточки. В общем, я не знаю, ничего о нем не могу сказать. Только Учитель пришел и вошел в дом и обошел каждую комнату у священника в доме... Каждую комнатку. А еще матушка священника:

- Вы говорит, - к нам приходите, да приезжайте... Но Он -говорит, - ни одного слова не сказал.

Мы потом к ней заехали ...искали Учителя по следам...

Нам сказали, что Он в Варваровке, от священника поехал в Красное. В Красном, дети, народ становился... вот рядочками... Он не мог так принять никого. И только ножки брызгал... Потом Его... увезли, где-то там в поселке были тяжелобольные.. А туда следом помчалась милиция, там Его забрали... Так они Его привезли в Варваровку. Мы приехали за Учителем, а в Варваровке нам ответили:

Но это было неправда, Он был там. И после этого как раз Учителя забрали в институт Сербского... Мы туда уже не смогли попасть...

...Что еще? ...я буду отвечать на вопросы, я все позабывала.

...Ну это про День рождения, детки. Я сказала, что Он сильно удивился, просто Ему, бедненькому, видно было тяжело. Сначала я ...вышивала платье, по-моему. Приехала, дома не успела дошить, дошивала в День Его рождения. А День рождения мы собирались отмечать с обеда, а я раненько-раненько поднялась добежала туда скорее, и села шить за машину. А Он как зашел, как увидел... :

- Сошенька, а ты сегодня шьешь? - Да такими глазочками на меня.

...Я посмотрела, да тут же все бросила. Это День рождения был, деточки. Так давайте всегда 25 (апреля) и День рождения 20 февраля, деточки... Вот это мне такое было 20 февраля, так я с тех пор... Вот, когда Пасха, мы же кажется эти праздники делаем. А это, главное, не дошло... Я бы может быть и не шила, понимаете, но дело в том, что нам еще утром надо было уезжать, а оно не дошито и я чуть свет чего-то себя подняла.

- Валечка, - говорю, - буду дошивать. Валя мне разрешила, там сидела в той комнате и шила. Вдруг Учитель заходит:

Да своими глазочками ...Я потом уже ...эти глазочки со мной ...Я такое наделала...

Что вам еще интересного рассказать? Что же такое еще у меня в жизни было? Много чего мне Учитель показывал.

- Расскажите про откровения, Он вам про откровения...

- Вот, детки, еще было интересно... сын Марии Ивановны играл в футбол и ударил колено и что-то случилось, у него от кости стало отпадать мясо, начало гнить это мясо. Она сама еще в больнице работала Мария Ивановна. Его положили в больницу и он целый год лежал в гипсе. Врачи все: только надо ампутировать ногу. Мальчику 17 лет, она, мать, не могла этого допустить. А потом дошло уже до бедра. И врачи сказали: “Мария Ивановна, теперь все, он уже смертный, никакая ампутация не поможет”. И она тут быстренько пишет мне: “Ой, Соня, так и так... Может, вы поедете..?”

А надо было так, из Чимкента они в Москве делали пересадку . А он весь в гипсе... медпункт выходил, на носилках снимали, и поехали в Москву вместе с мамой... А я так хотела, чтобы моя мама с ними поехала! Вот меня Учитель и берет в свидетели, считайте, что из мертвых поднял и все. А моя мама, вот она еще не могла всему этому..., может, потому что она не видела Учителя, вот она никак до этого не доходила... Моей маме деваться некуда, собирается, едет... Поехала она в Москву, встретила... А у этого Вовы от колена, деточки, одна вот такая была рана, вторая - такая, третья - такая. И вот эти вставленные трубки все шел гной от этих костей. Только они приехали к Учителю, Учитель сразу... вы никто не были у Учителя в Сулине? А там вот такая комнатка, как раз наполовину этой, и вот так перед окошечеком стоял диван, только не под окошечеком... положил Вову, и как Он нас с мамой принял, так Он и Вову принял. Три раза Он его делал.

- Теперь, - говорит, - поднимайся, иди ко мне. - А сам отошел сюда. Гипс сразу весь у него разбил, ...поразбивал, повыбросил.

- А теперь, - говорит, - дурака не валяй, подымайся, иди сюда.

А он такой мальчик был легкого поведения, маму обижал, курил, пил парень...

- Вот это все будешь выполнять, что тебе говорили тут.

...Этот Вова, представляете, год лежал в гипсе, не поднимается, весь забинтованный... и Он его сразу поднял. И домой когда уж они поехали, этот Вова на одном костыле, второй даже не брали, бросили... И пока доехали до Москвы те, что меньше раны совсем затянулись, а третья вот такая только осталась. Это только пока они доехали до Москвы. И это все у моей мамы было на глазах, а моя мама все не могла этому всему поверить, понимаете? А тетя у них жила на 8 этаже. Ни ее, ни Марьи Ивановны не было там. А моя мама была. Так этот Вова на лифте не катался, а только со всего этажа вниз - вверх бегал на одном костыле. Теперь он такой радый был, что встал на свои ноги... Ну и когда они приехали, стали врачи спрашивать: “Где же вы были? Мальчик воскрес”. Ну мама так ...она, по-моему, рассказала кому-то, мол, спас один человек. А врачам сказала, что была у профессора и профессора спасли. Вы представляете, девочки, что она наделала! ...У Вовы все прошло, он вылечился... Через год Вова разбился на мотоцикле. Он упал и одно колено у него чашечка на мелкие кусочки разлетелась.

- Это все, - врачи сказали, что собрать мы соберем, но он уже будет калека. Нога его нагинаться не будет. Это уже все.

Тут мама его мне телеграмму... А перед этим приходит ко мне Света, говорит:

- Знаете, вот моя мама очень волнуется, все в церкви стали говорить, почему у Учителя нет икон.

- Как это, говорю, - нет? - У Учителя была икона там, где Он жил у Ульяны Федоровны, маленькая иконочка Матери Божьей. У них висела все время иконочка. Я говорю: “Света, во-первых икона есть, во-вторых, до твоей мамы не доходит... Учитель... Я же не могу вам сказать, ну как ...как твоя мама не может поверить Тому Человеку, Который спас, считай из могилы ...поднял Он этого Вову...”

...присылает вот эта мама телеграмму: “Сонечка, пиши Учителю, что случилось”. А перед этим у меня еще было или два, или три письма... Они столько благодарили, столько людей ехало, столько людей Учитель спасал, это, когда мама рассказала. А меня Учитель все время, как ни приеду:

- Учитель, - говорю, - дорогой, все хорошо. - Но я не рассказывала Учителю про тот разговор, что у нас со Светой произошел. Но Учитель-то все знал, даже вперед меня, а мне даже больно было Ему рассказать... И когда я про эту коленку написала, Учитель пишет: “Соня, напиши маме, что будет все хорошо”.

Эта коленка за две недели срослася, все косточки... И абсолютно стала здоровая ножка, как будто нигде ничего не было. Ну этот Вова, конечно, мама и Вова, они отошли. Учитель спас этого мальчика дважды. Дважды спас. И, знаете, мама, Мария Ивановна приезжала к нам в Николаев. Ну так она со мной поздоровалась, знаете, а может, я ее не стала расспрашивать, она мне ничего не стала говорить... у нас во дворе жили все время... Этот Вова сейчас нормальный парень, женился, живет с семьей... остался здоровый, Учитель его спас...Моя мама отошла от Учителя. Моя мама умерла, деточки. Моей маме ...не дано было, деточки... У моей мамы рак после этого был, прооперировали, она после операции не поднялась, а если б она пошла с Учителем... этого бы не случилось. ...У меня Учитель спасал моих деточек. Сына я привезла из армии, служил в ракетных частях, был плохой совсем, Учитель тоже его спас. У старшего сына должна была быть свадьба, а этот сознание теряет, теряет, падает - падает, я вижу, что Саша - все. Я скорее телеграмму Учителю: “Дорогой Учитель, так и так”. Он: “Сонечка, не волнуйся, все будет хорошо!”

- Нет. ...Да-да, детки, до этого я привозила Сашу к Учителю. Сашеньке семь лет всего было после воспаления легких. Черные легкие были. Осложнение было после воспаления... Сашу только на рентген, а у него черные легкие. Ну его в санаторий сейчас же отправляют. А я:

- Мне ваш тубсанаторий... Пошли! - за руку и к Учителю. Приезжаю. - Дорогой Учитель, так и так...

- А, Сошенька, ты не знаешь, что делать? А ну-ка мой Сашу своего. - Ну приехала, ножки ему мыла, купала. И уже когда мы уходили ...в школу, у Сашеньки чистенькие легкие были нигде ничего не было. А потом с Сашей с моим мы приезжали в 12 лет. А что же тогда было с Сашенькой? Я, деточки, не помню. Но только Учитель одно сказал:

- Пусть Саша не покушает и помоется. Только не заставляй. Вот сколько он не покушает, столько и хватит, ему больше и не надо.

Всего только две субботочки у меня Саша не кушал. Приходит из школы, я говорю:

- Мамоцка, ты знаешь (он у меня все шепелявил), я, - говорит, - накушался, мама.

А он все рисовал у меня хорошо. Хорошо рисует сыночек и:

- Мама, - говорит, - знаешь, я рисую, а ребята все кушают и надо мной стали смеяться, что я не кушаю, я, - говорит, - мама, взял и покушал.

...Вот, что вам хочу сказать... У Учителя самое главное - это была доброта. Чистота. Этот Саша у меня, это такое дите... он последней крошечкой со всеми поделится. Если ему дал сколько-то копеечек, он принесет сдачу домой... Музыкальную аппаратуру он делал. Хороший музыкант парень. И, знаете, вот эти усилители делал ребятам, и, чтобы он за магнитофон, чтобы он с них копейку денег взял за работу - никогда. Всем делает за “спасибо”. И вот, когда бы я ни приехала к Учителю, это первые слова:

- Сошенька, как Саша? - первым долгом меня спрашивал за Сашу. Вот только я входила в дом, сейчас на первом месте... И вот когда это с ним случилось, что Он заглазно помог на расстоянии и не давал Он ему и выполнять, ни купаться, субботу держать ничего. Так Он его спас и все.

А у меня вот сколько было приступов, камни шли из почек, и вот как раз начинается приступ, мне становится плохо. ...Я уже мигом письмо напишу, что тяжело стало. Я даже ту минуточку знала когда Учитель получил телеграмму или письмо. Вот сейчас Учитель получил мое письмо... Учитель сейчас следом отвечал, напишет письмо: “Соня, тогда, тогда”. Это подтверждает, точно я знала минуту, когда Учитель получил. Я чувствую и Учитель подпишет: “Я тогда-то получил твою телеграмму”.

- Нет, нет, он женился, двое деточек, семья, все нормально, деточки. И вот Он помог ему на расстоянии. Единственное только, приезжала, Он о Сашеньке спросит и все. Никогда Он мне не сказал: “Пусть купается, не кушает”, - никогда Он мне не сказал. Это, знаете, дети, мы когда еще первое время приезжали к Учителю. Он даже не всем еще говорил, чтобы выполняли, купалися, не кушали. Он даже так говорил: “Месяц, два не покушать там или год”. А я всегда так часто сяду и смотрю на Учителя, так я Ему в глаза смотрю и думаю, чего же мне Учитель скажет: “Хватит, Соня, тебе уже...”, - кому-то говорит, а мне никогда не говорил.

- А это раньше, ...когда мы первое время приезжали к Учителю, вот даже знаю у нас Игорек был мужчина. Он был туберкулезник. У него последняя стадия была туберкулеза. И когда он к Нему приехал, а ты, говорит, два месяца не покушаешь, вот как. Только два месяца. И все он быстро, здоровый дядька, и ничего. И потом все бросил. Он ему только два месяца..., некоторым давал даже по году.

- Соша, в каком году Он “Детку” дал? 108 часов?

- А это я не помню, в каком году Он это дал 108 часов.

- ...Это было в начале 70-х годов где-то. Раньше? Когда Он дал нам 108 часов? Это было в начале 70-х годов. А Он сказал, дети, так, кто может. Не то, что мы 42 часа держали. А кто может - переходите на 108 часов. Ну, после 42-х. Мы 42 держали уже давно, а потом Он дал после 42-х на 108. Сразу мы переходили. Да три дня: это понедельник с шести. Вот. Воскресенье после восьми... Нет-нет, не потихонечку, а сразу. После 42-х сразу 108. Одну среду... Так много нас было. Нас было очень много тогда. Но вот Он сказал всем: “Кто может, берите сразу 108 часов, кто чувствует”. Мы тогда 108 часов до сих пор держали пока не ушел Учитель. Я сейчас не держу 108... и сама не знаю, почему. Все растерялись, когда ушел Учитель.

- Да, растерялись и остались только на 42 часах. Вот что-то с нами, понимаете, мы в каком-то были состоянии... Да, да... перешли, и тут как раз лето пришло и вот это жрать, все нам показалось тяжело. Вот какое искушение было сильное. Вот, вы понимаете, и я с тех пор не могу выйти на 108 часов. Так у меня осталось 42 часа этих. А вот иной раз, дети, я что за собой замечала, вот так среди всех, начнут меня спрашивать, как вот вы терпите, я иной раз даже не могу 42 выдержать... Вот одно время так было хорошо... Вот у нас одна Вера Филипповна, сейчас в Николаеве живет, держит 108. И так она стоит. ...Да, да я ее привезла, лет через пять, как приехала. ...Ой, деточки, много я интересного знала... Он даже говорил нам так: “Дети, перед 108 часами не кушайте, кто сколько сможет. Потом мне все напишите, скажете. Кто пять, кто три... Кто сколько может, все так брали.

- Да, да, подряд. Именно подряд, кто сколько дней выдержит. Кто сколько дней смог, столько выдержал. Вот это нам давал, дети.

- Ну это все желудочное, а ...просить прощения...?

- Понимаете, если вы плохо себя чувствуете, обязательно просите прощения...

- А Учитель такие советы давал вам конкретные...?

- Единственное, купаться, больше ничего. Купайся и проси, проси. Деточки вот это все... у меня, дети. ...Вот, если взять ванну, полная ванна будет моих слез, сколько я выплакала за все эти годы. Столько со всех сторон на меня сунули и сколько мне всего горя делали. Ну вот, когда я вижу невыносимо, или чего: Учитель миленький, так и так. Он меня тут же успокоит, и как они мне горько не делают ...и моему дитю такое горе сделать, что Учитель ее еле-еле спас. Не то, что еле-еле, а именно спас. Полтора месяца мы последние были у Учителя, мы, когда вошли, а Учитель: ”Леночка! Деточка, вступила!” Что-то дитю под ноги дали. Понимаете? Я говорю, где только, кто не возьмется, обязательно на меня придется, обязательно меня обидят. Ну, вот, деточки, только с Учителем. Одно наше: Учитель и все, Учитель. ...Переплачу, переплачу. И меня обворовывали сколько, при чем свои, внутри во дворе откроют, заберут, я наплачусь, другой раз расскажу Учителю. Даже было так. Во дворе у нас, мы тогда у мамы построились, ...у меня умер папа. Сестра моя умудрилась даже папины полдома , половина моей хаты себе отписать еще. “Ну что ж, - говорю, - я приехала...”. Вот мне тогда от Вали попало. “Так, Учитель дорогой, что же будет? - говорю, - сейчас нас сносят, мы будем квартирантами, папа умер, если мама, что случится, мама больная, мы, хоть на улицу иди, получается, что моя хата... так и ушла”. - Я рассказываю, а Валентина: “Сейчас же, - кричит, - подавай на суд!”.

- Валечка, не буду подавать на суд... Я, Учитель дорогой, так и так.

- Ах, - Валентина на меня поднялась, - не приезжай больше сюда. У меня такая же, как твоя... - и кричит-кричит, - твоя сестричка все позабирала. Подавай сейчас же на суд!

- Ну и не приеду, я к Учителю приеду, не к вам, чего вы меня гоните? Не приеду. Но на суд не пойду, ни на какой суд не буду подавать.

А я вот так сижу и думаю, может, меня просто испытывал Учитель, что Валентина кричала: “Подавай!” А Учитель сказал. Ну пойду все-таки я на то, понимаете, я вот часто так задумывалась. Ну вот я сделала. ...И в конце концов, когда подошло время, у нас сейчас снос, и моей сестре деваться некуда, ей пришлось это все отписывать снова нам, то, что она забрала было себе - ей пришлось отдавать. Она не смогла продать эти полдома отца, которые сделала на себя. - Учитель не дал. - Ей пришлось именно мою квартиру переписать. ...А если бы я тогда подала на суд, значит, вы знаете, сколько это нервотрепки, сколько это всего было, и враги были бы на всю жизнь, а сейчас: только что - бежит ко мне. Ну, сестра, сколько бы она не сделала горького, сестра остается сестрой.

- Сонечка, а вот после ухода Учителя были какие-то трудности?

- Ой, было. Много было трудностей. Ну, что, ну все... Это только единственное. Держимся. Только держимся и просим Учителя. Просим, дети. Просить и просить. Очень сильная просьба, когда мы выходим в 12 часов ночи. Вот самое, что я наблюдала, дети когда выходим, это тоже такое тяжелое состояние до 12-ти не купаемся, а в 12-ть - выхожу, прошу. Откупалась, и прошу. Это такие сильные часы, дети! Такие сильные!. Да, откупалась и тут же просим... Перед купанием - да, на улице босичком ...Учитель тоже нам говорил: “Детки, хотите, выходите в 12 часов”. Да, да, ...обливаемся в 12-ть и просим.

- Это если вечером облился, а в 12-ть все равно облейся?

- Можно вечером не обливаться, а только в 12-ть. До 12-ти додержу и пошла обливаться. Деточки, это такое сильное время, очень. За это время нам говорил Учитель. А когда Он еще про Юрку Гагарина рассказывал... Это ж когда мы с Леночкой были. Когда зашел разговор, ну, какие-то космонавты сели, я не помню, какие-то здесь были. А Учитель сидит, говорит: “Да, - говорит, - а Юрка-то ушел, знаете, почему? Ведь Я же с ним в космосе был. А он пришел на Землю и не рассказал ничего, поэтому Юрка и ушел.” Так Он нам рассказал. А потом, когда эта Ванга написала про это в журнале, что Гагарина похитили, а не погиб. И вот Учитель, Он ведь тогда не сказал, что Гагарин погиб, а Юрка ушел, потому, что не рассказал..., что Я с ним был в космосе. А как же он не смог рассказать? Я же с ним был рядышком. А он не рассказал”. - Это нам тоже Учитель рассказывал. Как раз из-за чего зашел разговор? Да, заговорили за Митчелла*, стали искать фотокарточки. Те, которые передал Митчелл сюда, Учителю. Но мы этих фотокарточек не смогли найти, мы их искали во всех альбомах, мы не нашли этих фотокарточек, кто-то взял, но Учитель знал, кто эти фотокарточки взял, и вот это Он рассказал говорит: “Тех фотокарточек нет, а вот еще Юрка не послушался”, вот тут вот про Гагарина...

- Как Я тут с ним иду по Луне, - Он рассказывал. - Я им помог взлететь... А если бы не Я, они бы не взлетели, - сказал тогда.

- Если бы Он там не был... Они бы не взлетели с Луны. Тогда же Митчелл и послал вот эту фотографию, карточку Учителю, когда лекция была в Америке... Нет теперь этих фотокарточек, но Учитель знает... Может, дождется, кто-то откроет свою душу и привезет эти фотокарточки, положит на место. Они взяли эти фотокарточки отсюда. И Валентина еще нас послала, .. мы лазили сюда на чердак этот, такой старый, старый, такой красивый альбом достали, такой старинный альбом. Вот в том альбоме были те фотокарточки. И принесли этот альбом, но фотокарточек этих не было. Фотокарточки вынуты. Кто-то взял...

- Что еще рассказать, деточки, вам...? А еще, детки, знаете, ни в коем случае аборты не делайте. Я привозила одну Веру. Мы ее Вера-маленькая называли... Эта Вера лежала уже при смерти, последняя стадия рак печени был. Она уже только чуть-чуть подымалась, в туалет пройдет, и все. А ко мне приходит Вера Филипповна. Мы встретились, она говорит: “Ты знаешь, Соня, какая хорошая молодичка лежит, бледненькая, плачет... У нее рак, она что не кушает, ее все рвало. Приезжают, уколы делают - домой. Обезболивающие и все.”

Уже у нее оставались дни считанные. Она так плачет, а у нее двое деток, два мальчика: год за годом. Одному лет 6, а второму еще меньше. Она: “Хотя бы мне пожить до тех пор, чтобы меня хоть детки помнили, - вот это она говорила. - Так жить хочу, а то ведь они меня знать не будут: маленькие еще”. - А Вера Филипповна мне это рассказала. Я говорю:

- Знаете что, давайте мы эту Веру повезем к Учителю.

- Да что ты, Соня, выдумываешь! Она вокруг стола не может пройти...

- А ну, давайте! - И я это схватилась, и мы пошли. Прихожу я к этой Вере, говорю:

Эта Вера едет со мной. И, дети, мы только сели в поезд, сели кушать, а эта ж Вера боится в рот что-нибудь взять:

А она уже не рвала. Покушала, не рвет. Опять покушала - не рвет. Она уже нарадоваться не может. А у нас пересадка, мы сели с Николаева... а это мы еще в Сулин едем, не сюда... Сели на Ростовский поезд. Кушаем, опять нашу Веру не рвет.

А мы только сели из дому, Учитель уже знал, что мы едем к Нему. Ее Учитель принял, а мы еще что сотворили. Выехали от Учителя. А я почему поехала? А я ходила вот с этой дочечкой, что сейчас сидит со мной, последнее время. Уже восемь с половиной месяцев было. А я ж ехала, что ж мне делать? Дите родится, как я буду его кормить, если у меня молока не будет? Ведь - не кушаю. Думаю, те, старшие два у меня сына были, так после двух дней прикармливала: не было молока, и все. Думаю, а что я буду делать теперь? Не кушать столько времени... А Учитель на меня посмеялся:

...Так это дите у меня сосало до двух лет. А мы после того. как Учитель ее принял, мол, все, деточка, будет хорошо, еще после этого с Верой сели вместо того, чтобы поехать домой, мы еще поехали в Тбилиси искупляться... И еще мы три дня, а там еще какой-то поезд пригородный. Ой, мы так измучались... Она ожила, ее только Учитель принял. И мы приехали, дети, домой. Эта Вера поехала к матери в село Половинки там у нас в Очаково. Выбелила у матери хату, вот только от Учителя приехала, она там столько переворотила, все во-от с такими глазами. Ну, лежал человек при смерти, можете себе представить? После этого всего она приехала, все матери переделала, все... Эта Вера ожила, дети, пять лет прошло после того. У нее пенсию забрали, она абсолютно здоровая стала, стала работать. Через пять лет она забеременела. Встречает меня Вера Филипповна.

- Соня, ты знаешь, что Вера хочет делать аборт?

- Какой аборт? Вы что? - А мне Учитель не дал делать аборт, вот у меня два сына. Вот это у меня девочка родилась: “Соня, ни в коем случае! Сделаешь - это все!”. Понимаете? Я такая радая, что у меня доца, те два лба... Я говорю:” Вера, ни в коем случае!” - А я сказала это Вере Филипповне: “Расскажи Вере, что ни в коем случае!”

...До сих пор, дети, жалею, что не побежала сама к ней. Эта Вера Филипповна, она, да что я буду робить... Ну, в общем так, Вера Филипповна ничего не сказала. На этом все кончилось. Встречаю эту Веру Филипповну вскорости, где-то через месяц, наверное:

- Ты знаешь, с Верой плохо. Сробила она аборт, и с Верой плохо!

- Боже мой! - Я тогда бегом к этой Вере, прилетаю к ней:

- Вера, поехали к Учителю, поехали, деточка. Поехали, будешь просить прощения, поехали.

Ей плохо. Она уже такая бледная - бледная ходит:

А потом она мне пообещалась: “Я пойду к харьковскому поезду”.

...Я смотрю. ждала, ждала, поезд пришел, а моей Веры нет и нет. Я уехала. Приезжаю сюда, скорей в Ростове купила коробку конфет Учителю, а то мне стыдно было даже завести разговор от нее, понимаете? Ну, что она такое наделала.

- Вот, Учитель, тебе от Верочки коробка конфет, говорю, - она гостинчиков послала. Знаете, - говорю, - такое, такое случилось с Верой.

И что вы думаете? Учитель помог ей опять заглазно!

Приезжаю домой. Я к ней не пошла к самой. Тут же трое деток, эта маленькая. А она так далеко от нас жила и в таком районе, что там только пешком надо было бежать, подъехать неудобно было. Ну, думаю, тебе же надо здоровье, ну ты прибеги... Я не пошла к ней. Встречаю эту Веру Филипповну где-то дня через три.

- Соня, Вере так хорошо стало! Она тоже начала выполнять и ей хорошо стало.

Ей Учитель помог заглазно! Помог ей Учитель!

Ну я же довольна, что Вере хорошо. Ну, думаю, Вере хорошо, придет. Но Вера ко мне не пришла. Это, дети, была уже весна, потом летом Вера Филипповна:

- Знаешь, - говорит, - Вера ходит, бегает, побежала на рынок покупать крышечки.

Консервирует она все прекрасно. Чувствует, все у нее прошло... Месяц еще не прошел, Вера Филипповна говорит:

Ее Учитель отпустил, а она перестала что-то последнее время выполнять. Ей чуть-чуть было похуже. ...Перестала, перестала, представляете? Что такое? Что так на нее сильно влияло? Не знаю, а как раз в это время мне Вера Филипповна сказала, что ей похужело.

- Ну, ты знаешь, - говорит, - перестала купаться. “Я вот умру, уже умру”, - вот запала моментально в это вот: - “Я умру”.

Перестала она купаться, перестала субботочку держать, и все, через две недели Вера умерла. Ведь мертвую из мертвых Учитель поднял, дети, ну уж тут надо было покаяться, дети, что такое наделала. Ну вот так она погибла. Так жалко было. Пять лет прожить, когда ей оставались считанные дни. Вот так она погибла, дети. Вот поэтому Учитель просит ни в коем случае, дети, не делать аборт. Это Он наказал нам:

Вот это ни в коем случае не разрешал, деточки, делать. Как бы там ни было, только не это.

...Что же, дети, вам еще рассказать, что у меня еще такого есть? А вот эта тетя Шура, которая мне давала, дети, адрес... Она парализованная была, мы ее с дядей Мишей повезли. И в Сулин привезли. Две пересадки. ...И мы ее на руках снимали, садили. Ну у нее полностью одна половина отнятая была. Приехали мы к Учителю. Учитель ее принял, дядю Мишу. Он сказал ему:

- Ну, а вы бросьте курить, чтобы вы не курили больше.

- А вам сейчас поможем ножечки, а ручечки потом ко мне приедете, будете просить, приедете ко мне.

Ну, мы только отъезжаем от Учителя, а эта тетя Шура говорит:

- А что же кажи такэ, мне надо ручечка, чтоб я робила, не ножка? - Сама уже стала на ножки... Пришла, она сидит.

- Соня, ты знаешь, скажи, что ж то мне Учитель сказал, что тоже вина не пить. не курить? А я скажу: “Не можу, обедать, не сяду, рюмочку винцо выпью, потом у меня аппетит.” Что ж я буду делать? Запрещу себе, что ли, чтобы не пить...? Учитель сказал, что пить нельзя, курить нельзя, а что я буду делать?

Прихожу я к этой тете Шуре где-то дня через три, ей хуже стало с ногой. То она уже свободненько становилась, а тут ей хуже с ногой.

- Ой, да вот у тебя нога, ты на ногах, тебе хорошо вот тебе выполнять...

Я от нее прихожу и ложусь. Как от нее пришла, так ложусь... Скорей пишу: "Учитель дорогой, миленький, я не могу к тете Шуре заходить”, так и так,... а она... уже, видимо, перестала выполнять - ну раз она эту рюмочку выпивает перед тем, как ей надо пообедать. И она, наверное, перестала субботочку держать, обливаться. А тогда только надо было ножки мыть, даже еще не купаться... я приходила раза 3-4. Как приду, еле-еле дойду, через 3-4 дня поднимаюсь и опять иду к ней, прихожу и ложусь. Когда я написала Учителю, Учитель мне пишет: “Сошенька, не надо туда идти”. Он уже видел, что такое все идет и так, деточки, ничего ей не помогло. Она сразу отошла. Вы знаете, дети, ну, может, не мне это надо судить. Дело в том, что она это горе получила за страшный грех. Ее когда парализовало, она потом рассказала, да мне же никто не подсказал. У нее дочь вышла замуж за одного сиротку за парня. У него родители погибли во время войны, в ихнем же доме разбомбили, родители погибли, но кусок дома остался. Все там ему отремонтировали этому сыну, и остался сын в этом доме сиротой... Она (дочь) вышла за него замуж и прожили они 4 года, деток у них не было, она хотела разойтись... И они решили отсудить полдома от этого сиротского дома. Вы знаете, они на суде сидели, хотели отсудить его. Она такая разъяренная была, что суд никак не отсуживает, говорит, а что ж мы тут и ремонт делали. Что ж она 4 года пожила, если хоть бы дети были, а только... Дай бог, что ты там делала в этом доме. Так это бы любая женщина делала, придет в любую квартиру и стала бы там помогать. И вот в это время, дети, ее парализовало. Она говорит, что вот после этого суда пришли, меня сразу как ударило, там сквозняк был. Это просто, видимо, как какое-то наказание, деточки, было, может быть, поэтому она и не пошла с Учителем. Видимо, что-то было. Ее же дочь вскорости, через год, выходит замуж за одного парня. Опять же выходит в дом к этому парню - дом шикарный - прекрасно живут. Так зачем же тебе было за этим добром сиротским? ... Итак, этот дядя Миша умер, он же курить не бросил, так где-то он еще лет пять жил. А эта тетя Шура лет через десять, я узнала, дочь ее забрала к себе. Так она парализованная была. Ничего ей не помогло, деточки. Такое было... Тут еще, понимаете, прийти с чистой душой, а если даже какое-то... Знаете, со мной приезжали люди, которые занимались темными делами, с черной магией имели связь понимаете? А Учитель всех принимал, всех. Он говорит:

- Каждый человек может покаяться и стать хорошим, каждый!

- Кто бы где ни заблудился, деточки, где бы, что вы плохое не делали: попросите прощения, и всем Природа простит, только просите, все будет хорошо. Вот это, дети, самое главное, что у Учителя было. Это, чтобы мы открыли свою душу и пришли с чистой душой к Учителю. Вот это, деточки, было.

- Да, да - к ПОКАЯНИЮ, прийти к покаянию, это самое главное, что надо к покаянию прийти. За что мне еще сильно попадало, что я мало здоровалась. Ой, как приеду:

А Соша только знакомые попадут ...первое время как от Учителя приедешь, здороваешься, здороваешься, а потом опять отходит... Да я потихонечку скажу, ну уж не считаю кем-то себя, только: “Здравствуйте!” - Да и чтоб не слышали, бегу, вылетаю скорей. А все время, дети, мне за это попадало.

Еще за что мне попадало, дети, сильно? Я очень люблю ловить рыбу. А мы каждый год ...как сядем на лодку, пока ведро бычков не наловим, домой не едем... И так с этими бычками залетела первая на операцию ...прямо в больницу. Прямо с лодки. А мне Учитель говорил:

- Соня, ты все болезни везешь с речки, с моря, со своей рыбалки...

Так Соня разве послушала, вот мое непослушание, дети, я потом так горько рассчиталась за это... Я как схватила эти весла и у меня как заболело вот здесь...

Ну я всю ночь горела. Горит и горит. Я всю ночь прометалась, утром они меня увезли в Очаково. Приехали, у меня там признали воспаление брюшины, взяли анализы... А меня только Учитель уберег. И все выла, выла, вот так по койке крутилась, крутилась, и он у меня лопнул. Лопнул желчный пузырь. Только Леночка ушла. Чувствую, мне становится хуже:

Она ушла, я потом как начала кричать, я так кричала, на все пять этажей было слышно. Понимаете, почему я теперь говорю, что я все заработала действительно вот на этой рыбалке. Как мне Учитель говорил:

- Сколько я прооперировал, - говорит этот Чеботарев, - такого камня я еще не вырезал. Откуда такой камень взялся, я не знаю... Пузырь лопнул, разлился. ...но он еще так Чеботарев думал: “А может и выживет”.

Перед операцией все просила, но тут... Да, только Учитель меня спас, меня же никто не спас, спас только Учитель. Они же не надеялись и положили меня к этим всем покойникам. Они же ждали, что я вот-вот умру. Теперь к этому ...желчь разлилась, а после желчи что? Они только вот свою медсестру схоронили. Сгорает желчь. Я потом так горела, я так сгорала, пекло все внутри. Желчь разлилась сильно же. Вот еще кровь была плохая. А я стала говорить хирургу Чеботареву. А мне еще принесла моя сваха или свекровь там, сама медсестра была в хирургическом, принесла все.... ну эти врачи они там мигом все украли.

...Просила Учителя, чтобы мне ничего не давали. Кричала, чтобы ни капельницы, ничего не было, что я так буду выживать, если я выживу, значит выживу... ...Ну, прошу Учителя. Не уснула, только Учителя просила. Учитель со мной был. ...Как я выжила? И только утром через 4 дня Чеботарев мне сказал:

- На вас никакой надежды не было, никто никогда не думал, что вы встанете.

...А я только благодаря Учителю выжила, детки. Это ж столько... Учитель меня ругал, гонял за эту рыбалку, я же получила по всем правилам за эту рыбалку... Рыбу ловила, дети. Но я же столько много не ловила...

- Да, живое, дети, живое. И вы знаете, дети, что я наблюдала, ну вот еще раньше, когда мы с Учителем были ...и вот те года, когда я ловила рыбу. Поедем, вот иной раз совсем не ловится рыба, такой шторм, а я вот попрошу дорогого Учителя и подплывем, а ко мне вот такой бычок крупный, как пойдет, я мигом наловлю. Но вот только на уху или поджарить - не больше. И прекратится, и больше нет лова, понимаете? Вот Он все-таки давал немножко Учитель, давал. Однажды даже что было: нам как раз уезжать домой, а мы стараемся хоть ведро наловить свежей рыбы, чтобы привезти домой. Ну сели в лодку. Такой шторм был. Лодка вот так становилась без конца, а мы же все-таки выехали. Со мной сидел муж на краю, еще один мужчина с нами... Трое... Поплыли. И вот встали мы, стоим, стоят трое на лодке. Я не успевала вытаскивать вот такие бычки. В одно место бросали. У них ни одного бычка, у меня как три крючка висит, так три бычка. Так я же мужу кричу: “Снимайте!” - Я их не успеваю снимать. Наловили ведро, поехали домой. Но я только просила Учителя: “Учитель дорогой, миленький, надо ж приехать домой, накормить всех”. Ну вот Учитель разрешил... причем, (бычок) шел не мелкий, а, именно, крупный. А я же жадная... поеду и меленьких могу брать на котлеты и на все. Вот не надо было делать это. А я вот это делала. Я за это расплатилась по всем правилам.

“ ...Ну, раз ты боишься, что у тебя молока будет мало, держи тогда субботку до шести”. Ну этого молока хватало. Она у меня сосала до двух лет...

- Соня, вы обливали сначала ноги от колена, а вот когда надо было уже полностью обливаться? Учитель каждому говорил...

- Он нас всех обкупал. Это было еще в Сулине. Он нас всех Сам искупал, и с тех пор мы стали купаться. Вот досюда. Он нас даже еще с головой не обливал. А вот облил сразу на всех:

Первое время мы начинали тяжеловато было, потом пошли и пошли, и все...

1 Записала Т.Анисимова

2 Записал А.Чирушкин, 14.08.1997г. в с.Ореховка.

3 Записала В.Андреева 15 августа 1997 г. на остановке автобуса в г.Ровеньки.

* Астронавт США “Аполлона-14”.